Легендарные христианские книги: Федор Достоевский “Идиот”. Проблематика и идейный смысл романа Ф.М

Фёдор Михайлович Достоевский (1821–1881) - прозаик, критик, публицист.

О книге

Время написания: 1867–1869

Содержание

Молодой человек, князь Лев Николаевич Мышкин, возвращается в Петербург из Швейцарии, где лечился от тяжелой нервной болезни.

После нескольких лет почти затворнической жизни он попадает в эпицентр петербургского общества. Князь жалеет этих людей, видит, что они гибнут, пытается спасти, но, несмотря на все усилия, ничего не может изменить.

В конечном итоге Мышкина доводят до потери рассудка те люди, которым он более всего пытался помочь.

История создания

Роман «Идиот» был написан за границей, куда Достоевский поехал, чтобы поправить здоровье и написать роман, чтобы расплатиться с кредиторами.

Работа над романом шла тяжело, здоровье не улучшалось, а в 1868 году в Женеве умерла трехмесячная дочь Достоевских.

Находясь в Германии и Швейцарии, Достоевский осмысливает нравственные и социально-политические изменения в России 60-х годов XIX века: кружки разночинцев, революционные идеи, умонастроения нигилистов. Все это найдет свое отражение на страницах романа.

Сад Боболи во Флоренции, где любил гулять писатель во время пребывания в Италии

Замысел произведения

Достоевский считал, что на свете существует только одно положительно прекрасное лицо - это Хрис­тос. Писатель попытался наделить главного героя романа - князя Мышкина - похожими чертами.

По мнению Достоевского, в литературе ближе всех к идеалу Христа стоит Дон Кихот. Образ князя Мышкина перекликается с героем романа Сервантеса. Как и Сервантес, Достоевс­кий ставит вопрос: что случится с человеком, наделенным качествами святого, если он окажется в современном обществе, как сложатся его отношения с окружающими и какое влияние он окажет на них, а они - на него?

Дон Кихот. Рисунок Д. А. Харкера

Заглавие

Историческое значение слова «идиот» - человек, живущий в себе, далекий от общества.

В романе обыгрываются различные оттенки значения этого слова, чтобы подчеркнуть сложность образа героя. Мышкина считают странным, его то признают нелепым и смешным, то считают, что он может «насквозь прочитать» другого человека. Он, честный и правдивый, не вписывается в общепринятые нормы поведения. Лишь в самом конце романа актуализируется другое значение - «душевнобольной», «помраченный рассудком».

Подчеркивается детс­кость облика и поведения Мышкина, его наивность, беззащитность. «Совершенный ребенок», «дитя» - так называют его окружающие, а князьсоглашается с этим. Мышкин говорит: «Какие мы еще дети, Коля! и… и… как это хорошо, что мы дети!». В этом совершенно отчетливо звучит евангельский призыв: «будьте как дети» (Мф 18 :3).

Еще один оттенок значения слова «идиот» - юродивый. В религиозной традиции блаженные - проводники Божественной мудрости для простых людей.

Смысл произведения

В романе повторяется и подлинная евангельская история, и история Дон Кихота. Мир снова не принимает «положительно прекрасного человека». Лев Мышкин наделен христианской любовью и добром и несет их свет ближним. Однако главные препятствия на этом пути - неверие и бездуховность современного общества.

Люди, которым пытается помочь князь, губят себя на его глазах. Отвергая его, общество отвергает возможность спастись. С сюжетной точки зрения роман предельно трагичен.

Экранизации и театральные постановки

К сюжету романа роману «Идиот» обращались многие режиссеры кино и театра, композиторы. Драматические инсценировки начинаются уже с 1887 года. Одной из самых значительных театральных постановок версий романа Достоевского стал спектакль 1957 года, поставленный Георгием Товстоноговым в Большом драматическом театре в Петербурге. В роли князя Мышкина выступал Иннокентий Смоктуновский.

“Идиот”. Режиссер Петр Чердынин (1910)

Первая экранизация романа относится к 1910 году, периоду немого кино. Автором этого короткометражного фильма стал Петр Чардынин. Выдающейся киноверсией первой части романа стал художественный фильм Ивана Пырьева «Идиот» (1958), где роль Мышкина сыграл Юрий Яковлев.

“Идиот”, реж. Акира Куросава (1951)

Одна из лучших зарубежный экранизаций романа - японская чёрно-белая драма «Идиот» (1951) режиссера Акиры Куросавы.

Евгений Миронов в роли князя Мышкина в экранизации романа «Идиот» (реж. Владимир Бортко, Россия, 2003)

Самой подробной и максимально приближенной к первоисточнику киноверсией романа является многосерийный фильм Владимира Бортко «Идиот» (2002), роль Мышкина исполнил Евгений Миронов.

Интересные факты о романе

1. Идиот» - второй роман так называемого «великого пятикнижия Достоевского». В него также входят романы «Преступление и наказание», «Игрок», «Бесы» и «Братья Карамазовы».

Тома одного из первых изданий собрания сочинений Ф. М. Достоевского

2. На идею романа сильно повлияло впечатление Достоевского от картины Ганса Гольбейна Младшего «Мертвый Христос в гро­бу». На полотне предельно натуралистически изображено тело мертвого Спасителя после снятия с Креста. В образе такого Христа не видно ничего божественного, а по преданию Гольбейн и вовсе писал эту картину с утоп­ленника. Приехав в Швей­царию, Достоевский захотел увидеть эту картину. Писатель пришел в такой ужас, что сказал жене: «От такой картины веру потерять можно». Трагическая фабула романа, где большинство героев живет без веры, во многом проистекает из размышлений об этой картине. Не случайно именно в мрачном доме Парфёна Рогожина, который потом совершит страшный грех убийства, висит копия картины «Мертвый Христос».

3. В романе «Идиот» можно встретить всем известную фразу «мир спасет красота». В тексте ее произносят в грустном, ироничном и почти издевательском тоне два героя - Аглая Епанчина и смертельно больной Ипполит Терентьев. Сам Достоевс­кий никогда не считал, что мир спасет некая абстрактная красота. В его дневниках формула спасения звучит так - «мир станет красота Христова». Романом «Идиот» Достоев­ский доказывает, что красоте присуща не только одухотворяющая, но и губительная сила. Трагическая судьба Настасьи Филиппов­ны, женщины необыкновенной красоты, иллюстрирует мысль о том, что красота способна вызвать невыносимые страдания и погубить.

4. Ужасную сцену в рогожинском доме в финальной части «Идиота» Достоев­ский считал самой главной в романе, а также сценой «такой силы, которая не повторялась в литерату­ре».

Цитаты:

Нет ничего обиднее человеку нашего времени и племени, чем сказать ему, что он не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и человек обыкновенный.

Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества.

Столько силы, столько страсти в современном поколении, и ни во что не веруют!

Конец 1867 года. Князь Лев Николаевич Мышкин приезжает в Петербург из Швейцарии. Ему двадцать шесть лет, он последний из знатного дворянского рода, рано осиротел, в детстве заболел тяжёлой нервной болезнью и был помещён своим опекуном и благодетелем Павлищевым в швейцарский санаторий. Там он прожил четыре года и теперь возвращается в Россию с неясными, но большими планами послужить ей. В поезде князь знакомится с Парфеном Рогожиным, сыном богатого купца, унаследовавшим после его смерти огромное состояние. От него князь впервые слышит имя Настасьи Филипповны Барашковой, любовницы некоего богатого аристократа Тоцкого, которой страстно увлечён Рогожин.

По приезде князь со своим скромным узелком отправляется в дом генерала Епанчина, дальним родственником жены которого, Елизаветы Прокофьевны, является. В семье Епанчиных три дочери - старшая Александра, средняя Аделаида и младшая, общая любимица и красавица Аглая. Князь поражает всех непосредственностью, доверчивостью, откровенностью и наивностью, настолько необычайными, что поначалу его принимают очень настороженно, однако с все большим любопытством и симпатией. Обнаруживается, что князь, показавшийся простаком, а кое-кому и хитрецом, весьма неглуп, а в каких-то вещах по-настоящему глубок, например, когда рассказывает о виденной им за границей смертной казни. Здесь же князь знакомится и с чрезвычайно самолюбивым секретарём генерала Ганей Иволгиным, у которого видит портрет Настасьи Филипповны. Её лицо ослепительной красоты, гордое, полное презрения и затаённого страдания, поражает его до глубины души.

Узнает князь и некоторые подробности: обольститель Настасьи Филипповны Тоцкий, стремясь освободиться от неё и вынашивая планы жениться на одной из дочерей Епанчиных, сватает её за Ганю Иволгина, давая в качестве приданого семьдесят пять тысяч. Ганю манят деньги. С их помощью он мечтает выбиться в люди и в дальнейшем значительно приумножить капитал, но в то же время ему не даёт покоя унизительность положения. Он бы предпочёл брак с Аглаей Епанчиной, в которую, может быть, даже немного влюблён (хотя и тут тоже его ожидает возможность обогащения). Он ждёт от неё решающего слова, ставя от этого в зависимость дальнейшие свои действия. Князь становится невольным посредником между Аглаей, которая неожиданно делает его своим доверенным лицом, и Ганей, вызывая в том раздражение и злобу.

Между тем князю предлагают поселиться не где-нибудь, а именно в квартире Иволгиных. Не успевает князь занять предоставленную ему комнату и перезнакомиться со всеми обитателями квартиры, начиная с родных Гани и кончая женихом его сестры молодым ростовщиком Птицыным и господином непонятных занятий Фердыщенко, как происходят два неожиданных события. В доме внезапно появляется не кто иной, как Настасья Филипповна, приехавшая пригласить Ганю и его близких к себе на вечер. Она забавляется, выслушивая фантазии генерала Иволгина, которые только накаляют атмосферу. Вскоре появляется шумная компания с Рогожиным во главе, который выкладывает перед Настасьей Филипповной восемнадцать тысяч. Происходит нечто вроде торга, как бы с её насмешливо-презрительным участием: это её-то, Настасью Филипповну, за восемнадцать тысяч? Рогожин же отступать не собирается: нет, не восемнадцать - сорок. Нет, не сорок - сто тысяч!..

Для сестры и матери Гани происходящее нестерпимо оскорбительно: Настасья Филипповна - продажная женщина, которую нельзя пускать в приличный дом. Для Гани же она - надежда на обогащение. Разражается скандал: возмущённая сестра Гани Варвара Ардалионовна плюёт ему в лицо, тот собирается ударить её, но за неё неожиданно вступается князь и получает пощёчину от взбешённого Гани. «О, как вы будете стыдиться своего поступка!» - в этой фразе весь князь Мышкин, вся его бесподобная кротость. Даже в эту минуту он сострадает другому, пусть даже и обидчику. Следующее его слово, обращённое к Настасье Филипповне: «Разве вы такая, какою теперь представлялись», станет ключом к душе гордой женщины, глубоко страдающей от своего позора и полюбившей князя за признание её чистоты.

Покорённый красотой Настасьи Филипповны, князь приходит к ней вечером. Здесь собралось разношёрстное общество, начиная с генерала Епанчина, тоже увлечённого героиней, до шута Фердыщенко. На внезапный вопрос Настасьи Филипповны, выходить ли ей за Ганю, он отвечает отрицательно и тем самым разрушает планы присутствующего здесь же Тоцкого. В половине двенадцатого раздаётся удар колокольчика и появляется прежняя компания во главе с Рогожиным, который выкладывает перед своей избранницей завёрнутые в газету сто тысяч.

И снова в центре оказывается князь, которого больно ранит происходящее, он признается в любви к Настасье Филипповне и выражает готовность взять её, «честную», а не «рогожинскую», в жены. Тут же внезапно выясняется, что князь получил от умершей тётки довольно солидное наследство. Однако решение принято - Настасья Филипповна едет с Рогожиным, а роковой свёрток со ста тысячами бросает в горящий камин и предлагает Гане достать их оттуда. Ганя из последних сил удерживается, чтобы не броситься за вспыхнувшими деньгами, он хочет уйти, но падает без чувств. Настасья Филипповна сама выхватывает каминными щипцами пачку и оставляет деньги Гане в награду за его муки (потом они будут гордо возвращены им).

Проходит шесть месяцев. Князь, поездив по России, в частности и по наследственным делам, и просто из интереса к стране, приезжает из Москвы в Петербург. За это время, по слухам, Настасья Филипповна несколько раз бежала, чуть ли не из-под венца, от Рогожина к князю, некоторое время оставалась с ним, но потом бежала и от князя.

На вокзале князь чувствует на себе чей-то огненный взгляд, который томит его смутным предчувствием. Князь наносит визит Рогожину в его грязно-зелёном мрачном, как тюрьма, доме на Гороховой улице, во время их разговора князю не даёт покоя садовый нож, лежащий на столе, он то и дело берет его в руки, пока Рогожин наконец в раздражении не отбирает его у него (потом этим ножом будет убита Настасья Филипповна). В доме Рогожина князь видит на стене копию картины Ханса Гольбейна, на которой изображён Спаситель, только что снятый с креста. Рогожин говорит, что любит смотреть на неё, князь в изумлении вскрикивает, что «...от этой картины у иного ещё вера может пропасть», и Рогожин это неожиданно подтверждает. Они обмениваются крестами, Парфен ведёт князя к матушке для благословения, поскольку они теперь, как родные братья.

Возвращаясь к себе в гостиницу, князь в воротах неожиданно замечает знакомую фигуру и устремляется вслед за ней на тёмную узкую лестницу. Здесь он видит те же самые, что и на вокзале, сверкающие глаза Рогожина, занесённый нож. В это же мгновение с князем случается припадок эпилепсии. Рогожин убегает.

Через три дня после припадка князь переезжает на дачу Лебедева в Павловск, где находится также семейство Епанчиных и, по слухам, Настасья Филипповна. В тот же вечер у него собирается большое общество знакомых, в том числе и Епанчины, решившие навестить больного князя. Коля Иволгин, брат Гани, поддразнивает Аглаю «рыцарем бедным», явно намекая на её симпатию к князю и вызывая болезненный интерес матери Аглаи Елизаветы Прокофьевны, так что дочь вынуждена объяснить, что в стихах изображён человек, способный иметь идеал и, поверив в него, отдать за этот идеал жизнь, а затем вдохновенно читает и само стихотворение Пушкина.

Чуть позже появляется компания молодых людей во главе с неким молодым человеком Бурдовским, якобы «сыном Павлищева». Они вроде как нигилисты, но только, по словам Лебедева, «дальше пошли-с, потому что прежде всего деловые-с». Зачитывается пасквиль из газетки о князе, а затем от него требуют, чтобы он как благородный и честный человек вознаградил сына своего благодетеля. Однако Ганя Иволгин, которому князь поручил заняться этим делом, доказывает, что Бурдовский вовсе не сын Павлищева. Компания в смущении отступает, в центре внимания остаётся лишь один из них - чахоточный Ипполит Терентьев, который, самоутверждаясь, начинает «ораторствовать». Он хочет, чтобы его пожалели и похвалили, но ему и стыдно своей открытости, воодушевление его сменяется яростью, особенно против князя. Мышкин же всех внимательно выслушивает, всех жалеет и чувствует себя перед всеми виноватым.

Ещё через несколько дней князь посещает Епанчиных, затем все семейство Епанчиных вместе с князем Евгением Павловичем Радомским, ухаживающим за Аглаей, и князем Щ., женихом Аделаиды, отправляются на прогулку. На вокзале неподалёку от них появляется другая компания, среди которой Настасья Филипповна. Она фамильярно обращается к Радомскому, сообщая тому о самоубийстве его дядюшки, растратившего крупную казённую сумму. Все возмущены провокацией. Офицер, приятель Радомского, в негодовании замечает, что «тут просто хлыст надо, иначе ничем не возьмёшь с этой тварью!», в ответ на его оскорбление Настасья Филипповна выхваченной у кого-то из рук тросточкой до крови рассекает его лицо. Офицер собирается ударить Настасью Филипповну, но князь Мышкин удерживает его.

На праздновании дня рождения князя Ипполит Терентьев читает написанное им «Моё необходимое объяснение» - потрясающую по глубине исповедь почти не жившего, но много передумавшего молодого человека, обречённого болезнью на преждевременную смерть. После чтения он совершает попытку самоубийства, но в пистолете не оказывается капсюля. Князь защищает Ипполита, мучительно боящегося показаться смешным, от нападок и насмешек.

Утром на свидании в парке Аглая предлагает князю стать её другом. Князь чувствует, что по-настоящему любит её. Чуть позже в том же парке происходит встреча князя и Настасьи Филипповны, которая встаёт перед ним на колени и спрашивает его, счастлив ли он с Аглаей, а затем исчезает с Рогожиным. Известно, что она пишет письма Аглае, где уговаривает её выйти за князя замуж.

Через неделю князь формально объявлен женихом Аглаи. К Епанчиным приглашены высокопоставленные гости на своего рода «смотрины» князя. Хотя Аглая считает, что князь несравненно выше всех них, герой именно из-за её пристрастности и нетерпимости боится сделать неверный жест, молчит, но потом болезненно воодушевляется, много говорит о католицизме как антихристианстве, объясняется всем в любви, разбивает драгоценную китайскую вазу и падает в очередном припадке, произведя на присутствующих болезненное и неловкое впечатление.

Аглая назначает встречу Настасье Филипповне в Павловске, на которую приходит вместе с князем. Кроме них присутствует только Рогожин. «Гордая барышня» строго и неприязненно спрашивает, какое право имеет Настасья Филипповна писать ей письма и вообще вмешиваться в её и князя личную жизнь. Оскорблённая тоном и отношением соперницы, Настасья Филипповна в порыве мщения призывает князя остаться с ней и гонит Рогожина. Князь разрывается между двумя женщинами. Он любит Аглаю, но он любит и Настасью Филипповну - любовью-жалостью. Он называет её помешанной, но не в силах бросить её. Состояние князя все хуже, все больше и больше погружается он в душевную смуту.

Намечается свадьба князя и Настасьи Филипповны. Событие это обрастает разного рода слухами, но Настасья Филипповна как будто радостно готовится к нему, выписывая наряды и пребывая то в воодушевлении, то в беспричинной грусти. В день свадьбы, по пути к церкви, она внезапно бросается к стоящему в толпе Рогожину, который подхватывает её на руки, садится в экипаж и увозит её.

На следующее утро после её побега князь приезжает в Петербург и сразу отправляется к Рогожину. Того нет дома, однако князю чудится, что вроде бы Рогожин смотрит на него из-за шторы. Князь ходит по знакомым Настасьи Филипповны, пытаясь что-нибудь разузнать про неё, несколько раз возвращается к дому Рогожина, но безрезультатно: того нет, никто ничего не знает. Весь день князь бродит по знойному городу, полагая, что Парфен все-таки непременно появится. Так и случается: на улице его встречает Рогожин и шёпотом просит следовать за ним. В доме он приводит князя в комнату, где в алькове на кровати под белой простыней, обставленная склянками со ждановской жидкостью, чтобы не чувствовался запах тления, лежит мёртвая Настасья Филипповна.

Князь и Рогожин вместе проводят бессонную ночь над трупом, а когда на следующий день в присутствии полиции открывают дверь, то находят мечущегося в бреду Рогожина и успокаивающего его князя, который уже ничего не понимает и никого не узнает. События полностью разрушают психику Мышкина и окончательно превращают его в идиота.

Пересказал

Роман "Идиот", над которым писатель трудился в Швейцарии и Италии, был опубликован в 1868 году. Прошло два года после написания "Преступления и наказания", но писатель по-прежнему пытался изобразить своего современника в его крайних, необычных жизненных ситуациях и состояниях. Только образ преступника, пришедшего, в конце концов, к Богу. Уступает здесь место человеку-идеалу, уже несущему в себе Бога, но гибнущему (по крайней мере, как полноценная личность) в мире алчности и неверия. Если Раскольников мыслит себя "человеком и богом", то главный герой нового романа Лев Мышкин, по замыслу писателя, таковым является. Главная мысль романа – изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете, и особенно теперь. Все писатели, не только наши, но даже все европейские, кто брался за изображение прекрасного человека, всегда пасовали.

Потому что задача – безмерная... На свете есть только одно положительно прекрасное лицо – Христос. На первый взгляд идея романа кажется парадоксальной: в "идиоте", "дурачке", "юродивом" изобразить "вполне прекрасного человека".

Но не следует забывать, что в русской религиозной традиции слабоумные, как и юродивые, добровольно принявшие вид безумцев, виделись угодными Богу, блаженными, считалось, что их устами говорят высшие силы. В черновиках к роману автор и называл своего героя "князь Христос", а в самом тексте настойчиво звучат мотивы Второго Пришествия. Первые страницы произведения подготавливают необычность Льва Николаевича Мышкина. Оксюмороном (сочетанием несочетаемого) звучат имя и фамилия; авторская характеристика внешности скорее похожа на иконописный портрет, чем на облик человека в плоти.

Он является из швейцарского "далека" в Россию, из собственной болезни в больное, одержимое социальными недугами петербургское общество. Петербург нового романа Достоевского иной, нежели Петербург, ведь автор реалистически воссоздает специфическую социальную среду – столичный "полусвет". Это мир циничных дельцов, мир приспособившихся к требованиям буржуазной эпохи аристократов-помещиков, таких, как владелец поместий и фабрик генерал Епанчин или член торговых компаний и акционерных обществ. Это мир чиновников-карьеристов, вроде "нетерпеливого нищего" Иволгина, мир купцов-миллионеров, каковым является Парфен Рогожин. Это их семьи: жены, матери, дети; это их содержанки и слуги. Их особняки, квартиры и дачи...

В эту среду на правах родственника Епанчиных и является Лев Николаевич Мышкин, потомок обедневшего княжеского рода (однако в ходе действия автор наделяет героя неожиданным состоянием – солидным наследством). Он рано осиротел, был чрезвычайно слаб здоровьем, испытал заброшенность, одиночество.

Рос в Швейцарии, в недалеком соседстве с крестьянами и детьми. В нем самом много детского: кротость, искренность, незлобивость, даже ребяческая неловкость (вспомним хотя бы эпизод с разбитой "китайской вазой"); и в этом очевидна сознательная идейная установка христианского писателя, ведь в Евангелии говорится об особой близости детей Царствию Небесному.

Воспитывался Мышкин, по всей видимости, последователем французского философа и писателя Руссо, создавшего теорию формирования "естественного", близкого природе человека и написавшего ряд романов на тему воспитания.

Мышкин близок героям Руссо своей непосредственностью и душевной гармонией. Явственна в характере героя еще одна литературная параллель – с образом Дон Кихота, наиболее почитаемого Достоевским в мировой литературе героя. Как и Дон, Кихот, Мышкин поражает всех своей наивной верой в добро, справедливость и красоту.

Он страстно выступает против смертной казни, уверяя, что "убийство по приговору несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье". Он чуток к любому чужому горю и деятелен в своем сочувствии. Так, в Швейцарии сумел объединить детей состраданием к тяжелобольной, презираемой всеми девушке – "падшей" Мари и сделать остаток жизни обреченной на смерть почти счастливым. Умиротворение пытается внести в душу еще одного смертельно больного – изверившегося, озлобившегося и отчаявшегося Ипполита Терентьева: "Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье".

Но прежде всего, по замыслу писателя, испытать на себе ощутимое положительное влияние Мышкина должны были главные герои романа: Настасья Филипповна, Парфен Рогожин и Аглая Епанчина. Отношения Мышкина и Настасьи Филипповны освещены легендарно-мифологическим сюжетом (избавление Христом грешницы Марии Магдалины от одержимости бесами). Полное имя героини – Анастасия – в греческом означает "воскресшая"; фамилия Барашковая вызывает ассоциации с невинной искупительной жертвой. Особые художественные приемы использует автор, подчеркивая значимость образа, готовя восприятие героини Мышкиным: это разговор в поезде Лебедева и Рогожина о блистательной петербургской "камелии" (от названияромана А. Дюма-сына "Дама с камелиями", где в мелодраматическом, "романтизированном" ключе изображается судьба парижской куртизанки); это поразившее князя портретное изображение женщины, изобилующее, в его восприятии, прямыми психологическими деталями: глаза глубокие, лоб задумчивый, выражение лица страстное и как бы высокомерное. Особые художественные приемы использует автор, подчеркивая значимость образа, готовя восприятие героини Мышкиным: это разговор в поезде Лебедева и Рогожина о блистательной петербургской "камелии" (от названияромана А. Дюма-сына "Дама с камелиями", где в мелодраматическом, "романтизированном" ключе изображается судьба парижской куртизанки); это поразившее князя портретное изображение женщины, изобилующее, в его восприятии, прямыми психологическими деталями: глаза глубокие, лоб задумчивый, выражение лица страстное и как бы высокомерное.

Поруганная честь, чувство собственной порочности и вины сочетаются в этой женщине с сознанием внутренней чистоты и превосходства, непомерная гордость – с глубоким страданием. Не по своей воле она стала содержанкой Афанасия Ивановича Тоцкого, который цинично считал себя "благодетелем" в прошлом одинокой беспомощной девочки.

Решив жениться на одной из дочерей Епанчина, он "пристраивает" Настасью Филипповну, выдавая замуж за Галю Иволгина с хорошим приданым. На собственном дне рождения разыгрывает эксцентрическую сцену Настасья Филипповна.

Предлагает Гане и всем собравшимся "господам" вытащить из пылающего камина брошенную ею пачку со ста тысячами рублей – выкуп Рогожина за ее благосклонность. Этот эпизод – один из сильнейших в романе. В нем проявляются и характеры основных "претендентов" на Настасью Филипповну: не выдержав раздвоения (в нем борются жадность и остатки достоинства), падает в обморок. Одержимый страстью, собственник по натуре, Рогожин увозит героиню. Ее "благодетели" недоумевают по поводу нелепых, с их точки зрения, претензий женщины на подлинное счастье, чистую любовь. По существу, только Мышкин глубоко понимает ее затаенную мечту о нравственном обновлении. Он "с первого взгляда поверил" в ее невинность, в нем говорят сострадание и жалость: "Не могу я лица Настасьи Филипповны выносить". Считаясь женихом Епанчиной и переживая по отношению к ней чувство влюбленности, он все же в момент решающего свидания с обеими женщинами, устроенного ей, бессознательно выбирает Настасью Филипповну.

Нерациональный, импульсивный порыв Мышкина подтверждает существо глубинных оснований его личности, реализует осмысленное жизненное кредо героя. Метания героя между двумя женщинами, со времен "Униженных и оскорбленных" ставшие устойчивой чертой художественного метода писателя, в "Идиоте" свидетельствуют не о двойной натуре Мышкина, а, скорее, о ее безмерной отзывчивости. На важнейшие вопросы человеческой жизни в "Идиоте" нет однозначного ответа, но есть свет надежды. Кроме "положительно прекрасного человека", в романе живут и по-своему, как могут, служат добру Вера Лебедева, Коля Иволгин. Коля – первый представитель "русских мальчиков". Так в мире романов Достоевского называются молодые люди, ищущие идеала, справедливости и всемирной гармонии. Это Аркадий Долгорукий – герой. Так в мире романов Достоевского называются молодые люди, ищущие идеала, справедливости и всемирной гармонии. Это Аркадий Долгорукий – герой.

Верой в Россию преисполнена проповедь общественно-исторических взглядов писателя, вложенная в уста вдохновленного Мышкина. "Кто почвы под собой не имеет, тот и Бога не имеет".

И пусть он обращается к лицемерной, озабоченной лишь собственными хищническими интересами высшей знати на одном из вечеров у Епанчиных, пусть обманывается в ней!Достоевский – художник и мыслитель – обращает патетические слова. Кажется, не только в социальной, нравственной, но и в метафизической (то есть общефилософской) сфере терпят фиаско идеи, проповедуемые центральным персонажем.

Примиренным с самими основами бытия умирает Ипполит Терентьев – идеологический противник Мышкина в романе. Подобно подпольному человеку, жаждущему веры, он не принимает её из-за разрушающей силы природы. На важнейшие вопросы человеческой жизни в романе нет однозначного ответа, но есть свет надежды. Кроме положительно прекрасного человека, в романе живут и по-своему, как могут, служат добру Вера Лебедева, Коля Иволгин.

Коля – первый представитель русских мальчиков. Так в мире романов Достоевского называются молодые люди, ищущие идеала, справедливости и всемирной гармонии – это Аркадий.

Также, конечно, Алеша Карамазов о судьбоносных для человечества взаимоотношениях России и Европы не только к героям романа, но и к современному читателю, к потомку. Проповедуя идею, он считает, что безбожный, или католический, Запад, порожденные им социализм или буржуазность должны быть побеждены "только мыслью, русским Богом и Христом". Публицистическое начало, идейная тенденциозность – отличительные

признаки метода всех "поздних" романов Достоевского. "Бесы" (1870-1871) в наибольшей мере воплотили в себе эти качества и получили емкое жанровое определение – роман – памфлет.

Название романа навеяно одноименным стихотворением Пушкина и библейской притчей о вселившихся в свиней бесах. Название романа навеяно одноименным стихотворением Пушкина и библейской притчей о вселившихся в свиней бесах.

А.М.Буров

Лицо и амальгама: анализ романа «Идиот» Достоевского

Он смотрел на нее; в ее лице и в ее фигуре

оживала часть фрески, которую он всегда теперь

старался в ней разглядеть, хотя бы только мысленно,

когда они были не вместе…

Марсель Пруст. В сторону Свана.

И если он останавливался, то не затем,

чтобы подумать, и не затем, чтобы помечтать,

Тогда взгляд его белесых глаз упирался в землю,

слепой к ее прелести, к ее пользе…

…Вот он трогается снова, продолжает странствование,

переходит от света к тени, от тени к свету, не замечая этого.

Сэмюэл Беккет. Мэлон умирает .

Портрет-Фото

1. Князь Мышкин часто всматривается, и это всматривание как описание внутреннего мира другого для людей носит необычайный характер. Если и есть что-то несуразное в его поведении - будь то нелепая жестикуляция, молчание или рассказываемые длинные истории (и все о смерти), - то это всегда можно списать на его некоторую странность, весьма добродушную, впрочем, если учитывать, что он долго не был на родине и что он действительно болен. Но его взгляд отмечен необъяснимой проницательностью. За его взглядом, если это действительно взгляд, всегда что-то стоит, ибо взгляд направлен за

лицо. Взгляд Гани и Рогожина всегда лишь смотрение , суть которого заключается в скольжении/трении глаза по поверхности заинтересовавшего лица. Но даже эти два героя романа, получившие от дискурса привилегию проницательности и скользящие по лицу со всей тщательностью светового излучения, заворожены поверхностью не меньше, чем Мышкин глубиной.

«Сам Рогожин обратился в один неподвижный взгляд. Он оторваться не мог от Настасьи Филипповны, он упивался, он был на седьмом небе».

Чтобы всмотреться в лицо, Мышкину нужно остановить его хотя бы на мгновение, а иногда и сравнить с другим лицом. Так, чтобы описать Александру, князь сравнивает ее с Мадонной Гольбейна, которую имел возможность спокойно и со всей внимательностью рассмотреть в музее. У Александры та же странная грусть, выраженная и в лице Мадонны: то же правильное и спокойное лицо в верхней части (большие веки и большой лоб), динамичное, даже как будто бы напряженное в нижней (волнистый горизонт губ, небольшая ямочка на подбородке). И взгляд, который ловит князь у Александры среди множества простых движений глаз, тоже взгляд как у Мадонны Гольбейна: прикрытый большими веками, добрый и грустный.

Для того чтобы проделать подобную операцию с Настасьей Филипповной, Мышкину не нужно было искать живописного портрета: ему улыбнулась удача в виде фотографии. Настасья Филипповна выдерживает сравнение только сама с собой. Мышкину, даже имея перед собой фотографию, с трудом удается описать Настасью Филипповну. Изменчивость и «беглость» лица, противоречивость и несовместимость черт поразили князя: «…необъятная гордость и презрение, почти ненависть были в этом лице, и в то же самое время что-то доверчивое, что-то удивительно простодушное…». Князь замечает страдание в лице, выраженное в punctum’е*, в том, что на него нацеливается, что заставляет обратить на себя внимание, что делает больно. Эту деталь князь обнаруживает в двух косточках под глазами в начале щек. В это место скатываются слезы и иногда замирают там, и ладони, когда боль невыносима, сжимают глаза. Рассматривая лицо этой женщины, князь видит впалость щек, потом поднимает взгляд выше и встречает ее глаза, ужасаясь контрасту.

* punctum’ы - «уколы», незакодированные точки, которые спонтанно, не пройдя через культурные фильтры, атакуют глаза (Барт Р. Camera lucida).

Фотография как безграничное сходство увлекает взгляд и, пряча от него истину, рассказывает притчу о похожести человека на его изображение. Такова ситуация припосланности изображения, показывающего героиню, которой еще только суждено встретиться с князем. Это изображение, восхищающее Мышкина, эта фотографическая остановка времени - первый шаг для понимания той, что всегда подвижна. Однако правильнее было бы сказать не «понимание», а «опознание», потому что понять остановленного в мгновении человека также сложно, если не сложнее, чем расшифровать его в подвижной реальности. Потому что фото ни в коей мере не открывает смысла, как что-то беззвучное и не обремененное движением. Фото само отягощено тихой статичностью, и запечатленный объект на самом деле не стремится продлить себя, а, напротив, страстно желает обрести исчезновение, которое дает ему истинную свободу от приоритетов жизни. И если есть что-то наиболее соответствующее состоянию Настасьи Филипповны, так это фото - как физическое и психологическое исчезновение для себя и для других.

И сравнение статичного лица на фото с подвижным лицом референта представляет собой шок соответствия/несоответствия, который Мышкин обнаружил при первой встрече. Князь вздрогнул и отступил в изумлении, а ее глаза блеснули и как бы отразили взгляд князя, она столкнула его с дороги плечом, и князь почти сразу оказался за ее спиной; потом пошел докладывать вместе с шубой, вернулся и вновь стал всматриваться в нее. Настасья Филипповна засмеялась, а князь, как зеркало, тоже усмехнулся, но говорить он не мог. Он побледнел и внешними чертами стал походить на нее: те же впалые щеки, тот же смех и бледность та же. Разумеется, на первый взгляд. Но зеркальность для князя - это не простое совпадение, это попытка остановить Настасью Филипповну так, как обычно останавливаются перед зеркалом женщины, чтобы самому всмотреться в нее, тем более что для нее он пока ничто.

«На боковой стене висит зеркало; она о нем не думает, но оно-то о ней думает! Оно схватывает ее образ, как преданный и верный раб, схватывающий малейшее изменение в чертах своей госпожи. И, как раб же, оно может лишь воспринять, но не обнять ее образ».

Зеркальность, с другой стороны, в исполнении князя - попытка пережить, изжить шок в статике, и то, что Настасья Филипповна выражала на лице подвижно, остановить и прочувствовать на себе. Так переживается шок, в момент которого князь не оставляет попытки понять.

Фотография - это порог и граница для понимания глубины, это пленка, за которой находится глубина, но которая никогда не прорвется и не станет прозрачной; за нее никогда не заглянуть. Фото - это мертвое изображение мертвого, того, что секунду назад было живым, изображение на фотографии уже не лицо и не лик, но маска. В случае с Настасьей Филипповной: маска как (уж е как) воспоминание о лице и лике, уже как что-то происшедшее и застывшее. Еще до появления Настасьи Филипповны существует ее фотографическая трагедия, которая в романе закольцована смертью: фото как корреляция со смертью, а между ними существует история борьбы голосов: лика и лица.

Лицо-Лик

1. Мышкин смотрит на лицо Аглаи, но не в лицо. Необъяснимая жажда пробиться за человеческую красоту, чтобы увидеть красоту духовную - не удается. Взгляд, который непрестанно всматривается, разбивается о стену глянцевой фотографичности с переливами гримас - (поверхность лица, при попадании на нее света, начинает, как глянцевая фотография, отсвечивать, или же, наоборот, показывать себя полностью: тогда как сам рисунок неподвижен). Такова красота Аглаи - шок перемен и статичность основы одновременно; у лица нет того абсолютного движения, как у Настасьи Филипповны, ибо ничто не стирается, и нет никакой зрительной амнезии, которая сопровождает лицо Настасьи Филипповны в любых обстоятельствах. Движения лица Аглаи очевидны, ибо они целиком сосредоточены на внешних переменах: гримасы и покраснения, - тогда как лицо не меняется на себе подобное, лицо само в себе - перемена. Здесь все - следствие и причина блокировки: путь внутрь закрыт.

Лицо Аглаи не меняется, но изменяется и лишь только в своих пределах, тогда как лицо Настасьи Филипповны мучает князя именно переменой лицевых копий; среди которых, подобно одинаковым на первый взгляд кадрикам кинопленки, существует неразгаданная перемена, которую так трудно обнаружить и которая пленяет своей застывшей малостью и многозначительной простотой. И если долго и упорно всматриваться в Аглаю, как это делает князь, можно со всей определенностью заявить о некоей страшной и трагической застылости ее лица, на которое уже наложен отпечаток несчастливой судьбы. И если Мышкину необходимо остановить лицо Настасьи Филипповны (фотография для него - драгоценнейшая находка), потому что

оно слишком кинематографично и слитно , то лицо Аглаи ему нужно, напротив, привести в движение, с тем, чтобы среди его перемен узреть, как будто в щелочку, единственно истинное - дух овную красоту.

Нежелание Аглаи обнаружить свою неподвижность, не-лицевость лица и попытка заменить это симулятивной подвижностью - это страх быть обнаруженной и понятой, страх перед снятием . Застывшее в своей красоте лицо является природным препятствием на пути к тому, что должно называться Духовной красотой. Отсюда некоторая неоднозначность в восприятии князя, потому что его взгляд настолько силен, что у Аглаи возникает странное впечатление его физиологичности и даже физиогномичности: один раз она говорит ему: «Что вы на меня так смотрите, князь? Я вас боюсь; мне все кажется, что вы хотите протянуть вашу руку и дотронуться до моего лица пальцем, чтобы его ощупать».

2. Все всматривания князя и его непреднамеренные действия (однако же подчиненные именно этой цели) - это поиск (или искушение поиском?) того, что всегда отличимо от лица и что стоит по ту сторону его, а именно - поиск Лика.

«…лик есть проявленность именно онтологии. <…> Все случайное, обусловленное внешним этому существу причинам, вообще все то в лице, что не есть само лицо, оттесняется здесь забившей ключом и пробившейся через толщу вещественной коры энергию образа Божия: лицо стало ликом . Лик есть осуществленное в лице подобие Божие. Когда перед нами - подобие Божие, мы вправе сказать: вот образ Божий, а образ Божий - значит, и Изображаемый этим образом, Первообраз его. Лик, сам по себе, как созерцаемый, есть свидетельство этому первообразу; и преобразившие свое лицо в лик возвещают тайны мира невидимого без слов, самим своим видом».

Лицо оттесняется и через него появляется подобие Божие. Через лицо проходит лик , который завещан Богом и скрывается за человеческой явленностью, ибо лицо и есть явленность. Лик - свидетельство первообраза, в нем духовная красота возвещается без слов. В Настасье Филипповне два голоса проявляются по очереди, но до определенного момента никогда лицо и лик не слитны. Вместе с этим моментом наступает смерть, смерть от этого странного равновесия, когда лицо и лик совпали и наложились друг на друга: лицо остыло в лике, и голоса перестали звучать. Между ликом и лицом уже не существует последней дистанции, и две противоположности обозначили смерть (физиогномически выраженную в маске), в которой нет ни

того, ни другого. Лик и лицо теперь существуют именно как изнанка и лицо, расположившись на одной плоскости маски, в одних координатах смерти, ибо они расположились и умерли. И если - метафорически - отражение лица Настасьи Филипповны в зеркале - это лик, а само лицо - это и есть лицо, то смерть будет заключаться в том, что уже не существует пространственной дистанции между отражением и объектом, перестало существовать расстояние, и все слилось в одном мгновении.

Невозможность открытия навсегда ни лика, ни лица в/на Настасье Филипповне и предельно сильное чередование и того, и другого (пусть даже в проекции на фабулу: бесконечная череда убегания от Мышкина к Рогожину и наоборот) привело к такой инверсивной дифференциации, что просто стерлось и то и другое - осталась только мертвая маска как воспоминание о лице и лике - и в какой-то момент вспышка лицевой инверсионности привела к преступлению над телом. Физиогномическая смерть претерпела переход в смерть физиологическую, и хотя переход этот был, вероятно, быстрее мгновения, тем не менее он существовал, ибо одно было причиной, другое - следствием. Инверсия пространственного и временного ускорения - смерть человека.

Переход этот как мгновенный взрыв света представляет собой поистине потрясающей силы душевный укол для других, ибо то, что некоторое время назад составляло боль и удар для Мышкина и Рогожина, другими словами - те punctum’ы, которые существовали именно как рана и укол, теперь в один миг перестали быть.

Punctum’ы - эти маленькие точки на лице, эти пред-ликовые материи лика, в конце концов, становятся ликом лишь тогда, когда заполняют все пространство лица. На фото эти предтечи лика видны отчетливо (косточки пониже глаз) или не явно (что-то необнаруженное, но укалывающее князя). Punctum’ы становления , которые мерцают уже на самом референте, делают лик видимым и исчезают вместе с ним, отдавая место лицу, то есть простой явленности (и все это происходит с большой частотой). И вся трагедия заключается в том, что для Настасьи Филипповны «… становление более важно, чем бытие» (так говорил о своей живописи Пауль Клее). Становление является здесь синонимом перемены, которая находит свой конец в смерти, перемены лика и лица, punctum’а и не-punctum’а, и в конечном счете это неразрешимое становление есть становление к смерти, если бы только страсть к бытию в той или иной форме (но только одной) не одержала верх.

1. Как писал Бахтин, в Настасье Филипповне существуют, конфликтуя между собой, два гол о с а - гол о с Мышкина и Рогожина, - и это находит свое отражение в ее поведении. Ко гд а голос Рогожина побеждает - она неистова и хочет забыться в вихре гуляний и в карнавале из сотен безразличных холодных лиц. Тело и лицо без четко выраженных черт, они аморфны, и волны безразличия прокатываются по ним. Дионисийский разгул, который так любил Ницше, - убить себя и вместе с тем убить свой стыд и позор, который так сильно давит и напоминает о себе, что его не забыть и не скрыть. Но голос Мышкина элиминирует стихию бунта, эту намеренную смертельную игру. Этот голос останавливает конвульсии тела и предлагает Смирение, выраженное в лике. Настасья Филипповна успокаивается. В движениях - виноватая медлительность: и то, что по своей окружности и положению называется лицом, теперь - выступивший на время лик.

«Когда она приходит в квартиру Гани, где ее, как она знает, осуждают, она назло разыгрывает роль кокотки, и только голос Мышкина, пересекающийся с ее внутренним диалогом в другом направлении, заставляет ее резко изменить этот тон и почтительно поцеловать руку матери Гани, над которой она только что издевалась».

Рогожин - символ ее падения, Мышкин - символ ее чистоты. Но эти символы существовали задолго до появления их представителей. Странность и метафизичность в том, что символы нашли своих героев, что герои обрели свои символы. Голоса, которые принадлежат внутренней игре духа, соответствуют лицу и лику, воплощаясь физиогномически и метафизически. И только маска не относится ни к тому, ни к другому, она заведомо принадлежит смерти, и в ней медленно исчезают воспоминания о былых переменах.

Мышкин всматривается в Настасью Филипповну, как всматриваются люди в икону. Рогожин видит в ней эротическую красоту, обладание которой для него верх блаженства. - Красота, выставленная на аукционе, красота, которую можно легко купить и также легко ненавидеть, если она принадлежит другому. Икона же не стоит, но ею можно обладать, если ты искренно впустишь ее в себя и отдашь самое сокровенное - любовь и сострадание к Святому. Икона - это застывшая, странно-страдающая красота лица (такой видит Настасью Филипповну князь). А эротическая картинка всегда следует закону

преодоления себя - (кино) - она должна быть в движении, чтобы проявить телесную, но не духовную красоту (такой видит Настасью Филипповну Рогожин).

Даже в самом облике Рогожина и Мышкина начерчены их голоса. Черты лица одного из них соответствуют взгляду, направленному на поверхность, другого - взгляду, пронизывающему глубину. Лицо Рогожина приковывает к себе контрастностью и очерченностью : «…курчавый и почти черноволосый, с серыми, маленькими, но огненными глазами… лицо скулистое, тонкие губы беспрерывно складывались в какую-то наглую, насмешливую и даже злобную улыбку». Лицо Мышкина, напротив, не задерживает на себе чужого взгляда и как бы легко, без препятствий пропускает его вглубь, и даже само оно рисует эскизы внутреннего мира. Лицо - бледное и неживое, легкое, прозрачное и неочерченное : «…очень белокур, густоволос, со впалыми щеками и с легонькою, востренькою, почти совершенно белой бородкою. Глаза его были большие, голубые и пристальные… лицо было…тонкое и сухое, но бесцветное».

2. Когда два голоса встречаются вне сознания другого , происходит короткое замыкание смысла. Вся история в романе начинается со встречи Мышкина и Рогожина и заканчивается только ими двумя. Как будто бы два голоса метафизически шли к сознанию Настасьи Филипповны, воплотились в нем, а потом вышли из него.

«- А как вы узнали, что это я? Где вы меня видели прежде? Что это, в самом деле, я как будто его где-то видела?..

Я вас тоже будто видел где-то… Я ваши глаза точно где-то видел… Может быть, во сне…».

Бахтиновские голоса существуют еще и вне сознания (что важнее всего) и соприкасаются в странном пространстве видений и реальности и никак не могут избавиться от своей предначертанности. И все попытки примериться разбиваются о сомнамбулистическую логику действий, которой никак нельзя избежать.

Два голоса, соперничая между собой в сознании и вне сознания Настасьи Филипповны, постепенно приближаются друг к другу (обмен крестами). Этот парадокс пахнет смертью; бесконечная перемена лица и лика в конце концов сливает их воедино, тем самым соединяя и уничтожая голоса. Смерть Настасьи Филипповны - не просто смерть физиогномическая и телесная, но это еще и смерть двух противоположных голосов. Пространственной дистанции не

существует, произошло слитие , - чего могла бы бояться Настасья Филипповна, если бы знала о такой опасности, как знала Аглая о страхе снятия .

Достоевский постепенно усиливает синхронность в поведении Рогожина и Мышкина, и в конце романа они идут вместе по разные стороны улицы, приближаясь к дому, в котором лежит убитая Настасья Филипповна. Там, наверху, они уже слишком близки и синхронны - в идентичных позах касаются друг друга коленями, а потом и вовсе ложатся рядом.

Парфен Рогожин, по-видимому, приобрел голос, он не родился с ним, приобрел его постепенно, в борьбе между матерью и отцом - влияние последнего оказалось решающим. Потеряв этот голос и связанную с ним сомнамбулистическую предначертанность, Рогожин остался вне разума, то есть сошел с ума. Тем самым он стал еще больше походить на Мышкина - полное слитие , - голос которого был врожденным и поистине составлявшим с ним единое целое, и именно поэтому все, не ведая этого, называли его идиотом , что, наверное, равно блаженному и юродивому .

По существу Рогожин и Мышкин находятся на пределе сознания; и о том, и о другом можно сказать, что он сумасшедший. Однако же мир Рогожина, в котором действует его свита, свита Настасьи Филипповны и он сам, похож на страшный сон, увидеть который способен только князь. Сближение Мышкина и Рогожина и соответственно перемена лика и лица у Настасьи Филипповны, происходит через расставание, отдаление . Сближение это носит все более тесный характер, в котором все больше и больше чувствуется отличие. Братание и обмен крестами - акт истинной святости стирается в доме могильного зла. Кроткая христианская душа матери разбивается о купеческий дух Рогожина и его отца. И вместе с тем расставание, чем ближе к концу , тем все более недалекое: Рогожин предпочитает не отпускать князя за предел своей видимости. Отсюда подсматривание и слежка как наваждение.

Когда Настасья Филипповна уже мертва, когда лик и лицо слились в одну маску-воспоминание, голоса также стали лишь воспоминаниями тел.

Гол о с а, после смерти их обладателя, соединяясь вместе, подобно лицу и лику, стираются и превращаются только в тела, вернее, оставляют за собой только тела, не имеющие ни особой проницательности, ни надежды и в конечном счете имеющие только ничто , но способные это ничто видеть, как видит его приговоренный к смертной казни преступник, потерявший ранее близкого друга, связанного с ним метафизическими узами.

Пространство-не-время

1. Пространство потеряло время, потому что весь роман в какой-то мере является диалогом персонажей, сам роман - полифонический диалог (Бахтин). И подобно тому, как человек, поглощенный разговором, забывает о времени, теряется в нем, так и здесь: времени не существует. Время как что-то явное и очевидное, как утро, вечер, день и как что-то длительное: годы, месяцы, седина, воспоминания - не имеет смысла. Есть только пространство, бесконечное пространство разговора, меблированных комнат и странных снов/видений. А время где-то затерялось, как будто бы все забыли о нем, как будто бы за разговором персонажей время не ощущается. Если и есть слово «утро» или же «давно», то это лишь знак письма, тогда как пространство владеет всем - голосом, мыслями, разумом. У этого затерянного времени нет истинного прошедшего (все, что пересказано и вспомянуто, одновременно и свершилось, и продолжается) и будущего (бессмысленно намечать свадьбу с Настасьей Филипповной на определенный день - ее никогда не будет). Время затерялось и спрессовалось - ничего не осуществляется, только разговор/ пространство что-то движет.

«Моя жизнь, моя жизнь - иногда я говорю о ней как о чем-то уже свершившемся, иногда как о шутке, которая продолжает смешить, но она не то и не другое, ибо она одновременно и свершилась, и продолжается; существует ли в грамматике время, чтобы выразить это? Часы, которые мастер завел и, прежде чем умереть, закопал; когда-нибудь их вращающиеся колесики поведают червям о Боге».

Дом Рогожина, похожий, как заметил Ипполит, на кладбище, является последним пристанищем Настасьи Филипповны: здесь задаются вопросы о Боге, потому что именно здесь Его нет. В доме Рогожина целая галерея картин и там же - целая галерея маленьких клетушек, в которых кто-то живет, вернее, кто-то умирает. Комната Парфена Рогожина - темная, с тяжелой мебелью, бюро, шкафами, в которых хранятся деловые бумаги. На стене - огромный портрет его отца. Складывается впечатление, что труп его где-то здесь, в этой комнате и что по обычаю все оставили, как было при покойнике - и поэтому пространство это мертво. Оно не просто мертво, а как будто бы замуровано и герметично закрыто. Семейный склеп. Воплощение

страха, неосознаваемого страха перед тем, что времени больше не будет, что останется только пространство без времени, ибо настоящее, которое длится, - и есть безвременье времени.

«Теперь же у него нет ничего, кроме настоящего - в виде герметично закрытой комнаты, из которой исчезла всякая идея пространства и времени, всякий божественный, человеческий, животный или вещественный образ».

Божественный образ действительно стерся, и о Боге отдаленно напоминает только очень человеческий труп Христа. Возле этой картины Гольбейна Младшего Рогожин и задает вопрос Мышкину о вере в Бога. Здесь-то, в напряжении вопроса и безысходности ответа, метафизический голос Мышкина получает неизлечимую рану, которая, как и братание крестами, будет соединять Мышкина и Рогожина в некую не-добрую-незлую-массу, приносящую в Настасью Филипповну пустоту смерти.

Обнаженное живое тело прельщает. Мертвое ужасает - именно тем, что оно уже не живое, но оно, однако, не лишено воспоминаний о своей жизни, и обнаженность составляет некую тайну чистого желания. Однако есть случаи, когда тело исчезает как воспоминание, как связанное с нами, как содержащее в себе тайну и дух. Это полое тело, раненое тело. Иисус Христос на картине Гольбейна именно такой - тело Христа не только полое тело, тело не только без органов (Арто), но и без души. Стигматы уже не есть аллегория жертвенности, это чистые раны, разрушающие покров тела, создающие дыры разных форм. Также и рот, рот утопленника - большая рана, округлая дыра. Эти дыры являются выходами для души, которая, как у героев Гомера, вылетает через раны и открытый рот, и она уже не разлита по телу и не прячется в органах. Тело как мертвый посиневший сосуд, наполненный пустотой.

Картины на стенах масляные, закоптелые, в тусклых золоченых рамах. Портрет отца Рогожина - желтое сморщенное лицо. В коридоре - портреты архиереев и пейзажи, которые почти нельзя различить. Полутьма и закоптелость стирают эти картины, которые сливаются с грязными стенами. Постепенное уничтожение изображения - воплощение смерти, которая находит свою высшую выраженность в картине Гольбейна, где, напротив, действие смерти наглядно и не прикрыто старением полотна. Мы видим работу смерти, и этого достаточно - в таком теле умирает дух.

Все картины как бы таят за собой то, что люди называют смертью. Картины символически похожи на те изображения, что обозначают покойника и закреплены на надгробном камне. И даже пейзажи обозначают что-то - возможно, за стеной умирает чье-то воспоминание, безразличное воспоминание.

2. Эпизод преследования Рогожиным князя Мышкина рисует пространство, подвешенное и изолированное от реальности. В этой привокзальной площади нет ни природы, ни ландшафта, ни логики, ни неба, ни естественного освещения. Но есть линии перспективы. - Картина, которая дается через воспоминания князя: он стоял у лавки и смотрел на заинтересовавший его предмет (нож интересовал его, потому что он назойливо попадался ему на глаза в доме Рогожина). Эта лавка в его воспоминании как будто подвешена, а линии перспективы (которые видны именно как линии) сходятся между прозрачным верхом и низом. Кругом объекты-призраки в безвоздушном пространстве. Сюрреалистическая картина, нарисованная в эпилептическом состоянии. Мышкин испытывает ощущения, которые сродни ощущениям приговоренного к смертной казни за несколько минут до исполнения приговора. Князь часто размышляет об этом и пытается осмыслить состояние других людей в подобной ситуации. По этой причине он рисует картину в стиле Ганса Фриса «Усекновение главы Иоанна Крестителя» (1514), рассказывая сюжет полотна Аделаиде: «…нарисовать лицо приговоренного за секунду до удара гильотины, когда еще он на эшафоте стоит, пред тем как ложиться на эту доску». Одно бледное лицо и крест. Попытаться выразить в лице весь ужас и растянувшееся мгновение перед ничто . В этом есть много общего с описанным мной эпизодом у лавки и другими сценами, которые вспыхивали во время эпилептических приступов у князя.

«Он задумался, между прочим, о том, что в эпилептическом состоянии его была одна степень почти перед самым припадком (если только припадок приходил наяву), когда вдруг, среди грусти, душевного мрака, давления, мгновениями как бы воспламенялся его мозг, и с необыкновенным порывом напрягались все жизненные силы его. Ощущение жизни, самосознания почти удесятерялось…»

Это состояние сродни тому, которое ощущает приговоренный перед смертью и которое описывал Мышкин семье Епанчиных. И там и здесь князь словами (или же через автора) описывает картину, которая является ему в тот момент, когда «становится понятным необычайное слово о том, что времени больше не будет ».

Именно ощущение отсутствия времени, которое, хотя и в иной мере, проступает в описании дома Рогожина, выделяет и раскрывает знаки пространства. Пространство теперь представляется слишком резко, метафизически четко: это могут быть стены, которые как бы просверливаются и осознаются иначе (дом Рогожина); это может быть поле, покрываемое трансцендентной дымкой (видения князя). Над персонажем Достоевского, который выглядит как некий нерв без кожи, смыкает свои сновидческие или вполне реально-грязные тиски пространство-не-время. Персонаж пребывает в этом пространстве-не-времени с почти истерическим молчанием или истерическим криком (недаром у Достоевского так истерически много по-детски смеются, подобно тому, как у Кафки много хлопают в ладоши). Эта истерия у Мышкина и Рогожина, выраженная в разной форме, никогда не замыкается в теле, а переходит к Настасье Филипповне или же наклеивается на окружающее пространство, которое обретает истерические черты, другими словами, субъективируется, как нерв человека, распластанный повсюду.

Достоевский предельно полифоничен, его идеи строятся на диалектике добра и зла. Он и не думает о теодицее. Письмо Достоевского это озарение, почерпнутое из трансцендентного опыта, не отвергающего, однако, опыт реальный. В романе «Идиот» каждый герой аморфен, нецелен, изменчив в сторону добра и зла, он недействителен , в том смысле, что действия его бессмысленны и бесцельны. Этот роман как память в бреду. Чьи-то лица более отчетливы, другие, промелькнув несколько раз, более не встречаются. И голос, наверное, голос больного, который это вспоминает, несколько измененный высотой своего звучания, прокатывается по лицам героев, опознаваясь как их внутренний или внешний голос, а затем вновь убывает из мира персонажей. Эта полифония - на самом деле огромная, всеохватывающая фонограмма, звукам которой вторят или же не вторят губы персонажей. Видно, как они ловят своими ртами голос, который проникает внутрь их, который блуждает в их теле, а затем выходит, собираясь с духом / вместе с духом , через полость рта, осознаваясь как собственная их мысль, выраженная в слове. Но этот голос, несмотря на то, что он проникает в персонажей, - внешний, он не наделен смыслом потустороннего и легко умирает, растворяясь в слове.

Но есть другие голоса, которые никто не ловит, которые нельзя поймать и которые, выходя вовне, вовсе не умирают, но длятся, продолжая жить. Это внутренние голоса, голоса духа, которые не выходят с духом , но тиражируются, вернее, растягиваются вовне, продлевая свою невидимую нить в другом . В воображении трансцендентного больного персонажи, наделенные этими голосами, получают тревожащую ноту, драматическую открытость и повторяемость боли. Эти персонажи - князь Мышкин, Пар-фен Рогожин и Настасья Филипповна. Эти голоса существуют, кажется, вне мысли кого-то, они имманентны сами себе, они трансцендентны и слишком независимы. Когда противоположные голоса сливаются, когда тем самым добро и зло становятся единым элементом, голоса стираются, а также умирает тот, в ком они пребывали. Красота не спасает мир, она умирает в мире, как зеркало, которое никогда не искажается, но которое искажают. То, что должно спасти, само нуждается в помощи, для того, чтобы потом, только потом возродить мир. Мышкин хочет спасти Настасью Филипповну, чтобы она спасла мир, а Рогожин хочет спасти ее для себя, чтобы она спасла его.

Лицо существует как интимность, выражая в зеркале то, что хотят увидеть другие. Лик же - для всех, в нем обретают жизнь абстрактные понятия, будь то Добро, Красота, Святость, и видят в нем то, что должны увидеть, то, что духовно возрождает человека. Соединение воедино лица и лика, единовременное соединение - это смерть, провал в ничто, - как мертвый Христос у Гольбейна, в котором портретные и духовные черты стерты, который хранит в себе лишь воспоминание о своих прошлых очертаниях и пустоту свершившегося.

По-видимому, мертвая красота и есть символ удерживаемого грехопадения. Парадоксально переворачивается постулат - мертвая красота задает вопрос миру, но не отвечает на него. Чтобы спасти, оказалось необходимым исчерпать, опустошить. Теперь в Настасье Филипповне не существует ни добро, ни зло, а есть только чистая красота, красота как она есть . Не спасти мир, а спасти того, кто должен спасти мир: еще так далеко до абсолютного спасения. В конечном счете спасти удается лишь символ спасения - Красоту, означающее без живого тела.

Не добро имеет постоянную прописку - у Рогожина есть дом. Добро - это странствие, это Дон Кихот, который, как знак письма читаных романов, пытается наклеить эти романы на мир. Князь Мышкин также бездомен. Он Дон Кихот своего голоса. И подобно Дон Кихоту, который сравнивает мир с рыцарскими романами, Мышкин действует по книгам, именуемым Библией.

«…Дон Кихот же должен придать реальность знакам рассказа, лишенным содержания. Его судьба должна быть разгадкой мира: смысл этой судьбы - дотошные поиски по всему лику земли тех фигур, которые бы доказали, что книги говорят правду».

Не такова ли судьба Мышкина - извечный поиск добра, бесконечное доказательство того, что христианские истины вполне согласны с реальными вещами. Однако его судьба вовсе не разгадала мир, ибо она не дошла до ответа, его судьба просто опустела ввиду того, что она ничего не доказала, кроме того, что смерть властна над всем, что смерть это не тождество книги и действительности, смерть это нечто иное, это ни зло и ни добро, ибо и то и другое есть проявление жизни, смерть это конец, ничто, опустошение в пустоте, это каменная маска, невидящие, закрытые глаза. Его судьба растворила границы и опустошила себя. Она доказала только , что начало новой жизни, которая ответит на главный вопрос о спасении, - в смерти (пройти через смерть).

Дон Кихот умер в конце первой книги, но возродился во второй, возродился как книга, как ее олицетворение, и приобрел силу, которой у него не было до смерти. Князь Мышкин не умер, но потерял голос, который ему никогда не найти. Мышкин целиком и полностью сосредоточен на сходстве, ему не дано понять различий, во всех он видит лишь сходство с добром, - с тем, что и является главной темой Книги, которую он олицетворяет. Мышкин должен доказать, что Библия говорит правду, что она действительно является языком мира, что добро - язык мира. Но его голос сливается со злом, ища во зле добро, слишком входит в него и, в конце концов, не ведая этого, добирается до сути тождественности. Это тождество добра и зла в Настасье Филипповне, абсолютное тождество, смертельное единение. Она умирает физиогномически: лицо и лик, сливаясь, превращаются в маску; и погибает физически: тело Настасьи Филипповны пронзено садовым ножом, она умерщвлена Рогожиным и убита предвидениями князя.

Ничто так не объясняет идею романа, как ипохондрия и некая антимарионеточность фигур, которые способны забывать свои прежние поступки и обрывать нити, связующие их с разумным началом. Новые и новые наслоения изображений на изображенное (фотографий, портретов, видений на то, что описывается как реальность) создают гиперизображение, многоэтажный слой ускоренных, замедленных движений, повторенных поз на фото, увеличенных впечатлений

на портретах, изображений убитых символов (Христос Гольбейна), сюрреалистических состояний, зафиксированных в пространстве возрожденческих экспериментов с перспективой (видения князя). Все описания прорастают в сферу изображения, проходят сквозь него и обмениваются с ним частицами самих себя, постепенно замедляясь. Все, в конце концов, застывает и исчерпывается.

В романе Достоевского все идет к статике, к исчерпанию, к опустошению, к постепенному затиханию, к развязке. Герменевтический код, код затяжки времени, затянул время до бесконечности, взорвал его изнутри, измельчил до невидимых частиц и в какой-то степени растворил его в пространстве: чем ближе к концу, тем медленнее действия, тем они синхроннее (двойной экспозицией наслаиваются друг на друга), тем медитативнее пространство, пространство-не-время. Голоса Мышкина и Рогожина умерли вместе с Настасьей Филипповной; Мышкин и Рогожин невесомы , они находятся в замкнутом сосуде, как будто бы в полом теле Христа Гольбейна, такова, вероятно, и есть степень их опустошенности. Пространство в последних строках романа подвешено и очищено от тяжести реальных вещей, оно, кажется, все сведено к благоговению перед чистым символом Красоты, которая спасет, когда-нибудь все-таки спасет мир. Это прекрасное мертвое тело закрыто от мира занавесями, и никто, даже сам мир не видит действия смерти. Это чистая Красота, символ красоты никогда не достанется одному человеку, ибо она принадлежит миру и будет принадлежать миру, но не как телесная, осязаемая форма, а как Духовная сфера, убить которую уже невозможно. Смерть Настасьи Филипповны - одновременно и жертва и освобождение. Даже мертвое тело Настасьи Филипповны прекрасно, оно остановлено и зафиксировано в своей красоте. Тело и красота замкнуты на самих себе, как чистый символ, который исчерпывает жизнь.

Изображения и изображенное в романе - выглядят как superреальность и одновременно как квазиреальность. Мир видится только через органы чувств, через субъективные органы. Внешний облик персонажей открывает или же закрывает путь вовнутрь. Реальность, описанная в романе, - это пароксизм, клинические испытания пространства, в котором разворачиваются предельно полифонические действия, разрешаемые (исчерпаемые/стираемые) только внутренним голосом князя. Объективный, субъективный и оптический мир существуют слишком рядом. Одной из важных тем романа является разрушение границ: между злом и добром, объективным миром и миром оптическим, между телами, а внутри тел - между лицом и ликом; между прошедшим и будущим, внутренними и внешними голосами,

жизнью и смертью… Разрушение границ ради достижения tabula rasa: стирание ради чистой поверхности, обнуленной и обесточенной. Собственно, князь Мышкин и есть тот провидец, который не осознает реально существующие различия и границы, стирает их своим безграничным зрением. Многие персонажи для него - дети, зло - часть добра, видения слиты с действительностью. Метафизический голос Мышкина добивается бесконечной инверсии и тождества в Настасье Филлиповне, которая есть уже чистая красота - pulchritudo rasa. С чистой красоты начнется спасение мира.

Сюжет

Этот роман - попытка нарисовать идеального, неиспорченного цивилизацией человека.

Часть первая

В центре сюжета - история молодого человека, князя Мышкина, представителя обедневшей дворянской фамилии. После длительного пребывания в Швейцарии , где он проходит лечение у доктора Шнейдера, он возвращается в Россию. Князь излечился от душевной болезни, но предстает перед читателем, как человек искренний и невинный, хотя и прилично разбирающийся в отношениях между людьми. Он едет в Россию к единственным оставшимся у него родственникам - семье Епанчиных. В поезде он знакомится с молодым купцом Рогожиным и отставным чиновником Лебедевым, которым бесхитростно рассказывает свою историю. В ответ он узнает подробности жизни Рогожина, который влюблен в бывшую содержанку богатого дворянина Тоцкого Настасью Филипповну. В доме Епанчиных выясняется, что Настасья Филипповна известна и в этом доме. Есть план выдать её за протеже генерала Епанчина, Гаврилу Ардалионовича Иволгина, человека амбициозного, но посредственного.

Князь Мышкин знакомится со всеми основными персонажами повествования ещё в первой части романа. Это - дочери Епанчиных, Александра, Аделаида и Аглая, на которых он производит благоприятное впечатление, оставаясь объектом их немного насмешливого внимания. Далее, это генеральша Епанчина, которая находится в постоянном волнении из-за того, что её муж находится в некотором общении с Настасьей Филипповной, имеющей репутацию павшей. Потом, это Ганя Иволгин, который сильно страдает из-за предстоящей ему роли мужа Настасьи Филипповны, и не может решиться на развитие своих пока очень слабых отношений с Аглаей. Князь Мышкин довольно простодушно рассказывает генеральше и сестрам Епанчиным о том, что он узнал о Настасье Филипповне от Рогожина, а также, поражает публику своим повествованием о наблюдавшейся им заграницей смертной казни. Генерал Епанчин предлагает князю, за неимением где остановиться нанять комнату в доме Иволгина. Там князь знакомится с Настасьей Филипповной, которая приезжает неожиданно в этот дом. После безобразной сцены с алкоголиком-отцом Иволгина, которого тот бесконечно стыдится, в дом Иволгиных приезжает за Настасьей Филипповной и Рогожин. Он приезжает с шумной компанией, которая собралась вокруг него совершенно случайно, как вокруг любого человека, умеющего сорить деньгами. В результате скандального объяснения Рогожин клянется Настасье Филипповне, что ввечеру предложит ей сто тысяч рублей наличными.

Этим вечером Мышкин, предчувствуя что-то нехорошее, очень хочет попасть в дом к Настасье Филипповне, и вначале надеется на старшего Иволгина, который обещает проводить Мышкина в этот дом, но, на самом деле, вовсе не знает, где она проживает. Отчаявшийся князь не знает, что делать, но ему неожиданно помогает младший брат-подросток Гани Иволгина, Коля, который показывает ему дорогу в дом Настасьи Филипповны. В тот вечер у неё именины, приглашенных гостей мало. Якобы сегодня должно все решиться и Настасья Филипповна должна дать согласие выйдти за Ганю Иволгина. Неожиданное появление князя приводит всех в изумление. Один из гостей, Фердыщенко, положительно тип мелкого негодяя, предлагает для развлечения сыграть в странную игру - каждый рассказывает про свой самый низкий поступок. Следуют рассказы самого Фердыщенко и Тоцкого. В форме такого рассказа Настасья Филипповна дает отказ Гане выйти за него замуж. В комнаты внезапно вваливается Рогожин с компанией, принесшей обещанные сто тысяч. Он торгует Настасью Филипповну, предлагая ей деньги взамен на согласие стать «его».

Князь дает повод к изумлению, серьёзно предлагая Настасье Филипповне выйти за него замуж, в то время, как она, в отчаянии, играет этим предложением и едва ли не соглашается. Настасья Филипповна предлагает Гане Иволгину взять сто тысяч, и бросает их в огонь камина, так, чтобы тот смог выхватить их совершенно целыми. Лебедев, Фердыщенко и подобные им в замешательстве, и умоляют Настасью Филипповну позволить им выхватить из огня эту пачку денег, но она непреклонна, и предлагает сделать это Иволгину. Иволгин сдерживается, и не бросается за деньгами. Настасья Филипповна щипцами вынимает почти целые деньги, отдает их Иволгину, и уезжает с Рогожиным. Этим кончается первая часть романа.

Часть вторая

Во второй части князь предстает перед нами по истечении полугода, и теперь он вовсе не кажется совершенно наивным человеком, сохраняя при этом всю свою простоту в общении. Все эти полгода он проживает в Москве. За это время он успел получить некоторое наследство, о котором ходят слухи, что оно едва ли не колоссальное. Также по слухам известно, что в Москве князь вступает в тесное общение с Настасьей Филипповной, но вскоре она оставляет его. В это время Коля Иволгин, который стал в приятельских отношениях с сестрами Епанчиными, и даже с самой генеральшей, передает Аглае записку от князя, в которой он в путанных выражениях просит её вспомнить о нём.

Между тем, уже наступает лето, и Епанчины выезжают на дачу в Павловск. Вскоре после этого Мышкин приезжает в Петербург, и наносит визит к Лебедеву, от которого он, между прочим, узнает о Павловске и снимает у него дачу в том же месте. Далее князь идет в гости к Рогожину, с которым у него тяжелый разговор, закончившийся братанием и обменом нательными крестами. При этом, становится очевидно, что Рогожин находится на той грани, когда уже готов зарезать князя или Настасью Филипповну, и даже купил, думая об этом, нож. Также в доме Рогожина Мышкин замечает копию картины Гольбейна «Мертвый Христос», которая становится одним из важнейших художественных образов в романе, часто поминаемым и после.

Возвращаясь от Рогожина и находясь в помраченном сознании, и предчувствуя вроде бы время эпилептического припадка, князь замечает, что за ним следят «глаза» - и это, видимо, Рогожин. Образ следящих «глаз» Рогожина становится одним из лейтмотивов повествования. Мышкин, дойдя до гостиницы, где остановился, сталкивается с Рогожиным, который вроде бы заносит уже над ним нож, но в эту секунду с князем случается эпилептический припадок , и это останавливает преступление.

Мышкин переезжает в Павловск, где генеральша Епанчина, прослышав, что он нездоров, немедля наносит ему визит вместе с дочерьми и князем Щ., женихом Аделаиды. Также в доме присутствуют и участвуют в последущей важной сцене Лебедев и Иволгины. Позже к ним присоединяются подошедшие позже генерал Епанчин и Евгений Павлович Радомский, предполагаемый жених Аглаи. В это время Коля напоминает о некоей шутке про «рыцаря бедного», и непонимающая Лизавета Прокофьевна заставляет Аглаю прочесть известное стихотворение Пушкина , что она и делает с большим чувством, заменяя, между прочим, инициалы, написанные рыцарем в стихотворении на инициалы Настасьи Филипповны.

Под конец сцены все внимание приковывает больной чахоткой Ипполит, чья речь, обращенная ко всем присутствующим, полна неожиданных моральных парадоксов. А позже, когда все уже покидают князя, внезапно возникает у ворот дачи Мышкина экипаж, из которого голос Настасьи Филипповны кричит что-то про векселя, обращаясь к Евгению Павловичу, что того сильно компрометирует.

На третий день генеральша Епанчина наносит неожиданный визит князю, хотя и сердилась на него все это время. В ходе их беседы выясняется, что Аглая каким то образом вошла в общение с Настасьей Филипповной, через посредство Гани Иволгина и его сестры, которая вхожа к Епанчиным. Так же князь проговаривается, что получал записку от Аглаи, в которой она просит его впредь не показываться ей на глаза. Удивленная Лизавета Прокофьевна, поняв, что тут играют роль чувства, которые Аглая питает к князю, немедленно велит ему с ней идти к ним в гости «намеренно». На этом кончается вторая часть романа.

Персонажи

Князь Лев Николаевич Мышкин - Русский дворянин, который 4 года жил в Швейцарии и возвращается в Петербург в начале Части I. Белокурый с голубыми глазами, князь Мышкин себя ведет чрезвычайно наивно, доброжелательно и непрактично. Эти черты ведут других к тому, чтобы называть его «идиотом»

Настасья Филлиповна Барашкова - Изумительно красивая девушка из дворянской семьи. Она играет центральную роль в романе как героиня и объект любви и князя Мышкина, и Парфёна Семёновича Рогожина.

Парфён Семёнович Рогожин - Темноглазый, темноволосый дватцатисемилетний человек из рода купцов. Страстно влюбившись в Настасью Филлиповну и получив большое наследство, он пытается её привлечь 100 тысячами рублей.

Аглая Ивановна Епанчина - Самая младшая и самая красивая из девиц Епанчиных. Князь Мышкин в неё влюбляется.

Гаврила Ардалионович Иволгин - Амбициозный чиновник среднего класса. Он влюблен в Аглаю Ивановну, но все равно готов жениться на Настасьи Филипповне за обещанное приданное 75 000 руб.

Лизавета Прокофьевна Епанчина - Дальная родственница князя Мышкина, к которой князь в первую очередь обращается за помощью. Мать трех красавиц Епанчиных.

Иван Фёдорович Епанчин - Богатый и уважаемый в петербургском обществе, Генерал Епанчин дарит Настасии Филипповне жемчужное ожерелье в начале романа

Экранизации

Ссылки

Фёдор Михайлович Достоевский
Романы	Бедные люди | Униженные и оскорблённые | Записки из подполья | Преступление и наказание | Игрок | Идиот | Бесы | Подросток | Братья Карамазовы
Повести и рассказы	Двойник | Записки из Мёртвого дома | Роман в девяти письмах | Село Степанчиково и его обитатели | Господин Прохарчин | Хозяйка | Белые ночи | Ёлка и свадьба | Ползунков | Слабое сердце | Чужая жена и муж под кроватью | Неточка Незванова | Маленький герой | Дядюшкин сон | Честный вор | Петербургские сновидения в стихах и в прозе | Скверный анекдот | Крокодил | Вечный муж | Бобок | Мужик Марей | Столетняя | Кроткая | Два самоубийства | Мальчик у Христа на ёлке | Сон смешного человека
Публицистика	Петербургская летопись | Зимние заметки о летних впечатлениях | Дневник писателя | Пушкин (очерк)
Связанные статьи	Музеи Ф. М. Достоевского | Адреса Ф. М. Достоевского | Петербург Достоевского

Wikimedia Foundation . 2010 .

• Идиоспермум австралийский
• Идиот (телесериал, 2003)

Смотреть что такое "Идиот (Достоевский)" в других словарях:

Идиот (роман) - У этого термина существуют и другие значения, см. Идиот. Идиот Жанр: Роман

Достоевский Федор Михайлович - Достоевский, Федор Михайлович знаменитый писатель. Родился 30 октября 1821 г. в Москве в здании Мариинской больницы, где отец его служил штаб лекарем. Он рос в довольно суровой обстановке, над которой витал угрюмый дух отца человека нервного,… … Биографический словарь

ДОСТОЕВСКИЙ - Фёдор Михайлович , рус. писатель, мыслитель, публицист. Начав в 40 х гг. лит. путь в русле «натуральной школы» как преемник Гоголя и поклонник Белинского, Д. в то же время впитал в… … Философская энциклопедия

Достоевский Федор Михайлович - Достоевский Фёдор Михайлович , русский писатель. Родился в семье лекаря Мариинской больницы для бедных. Окончив в 1843 Петербургское военно инженерное училище, был зачислен на службу в… … Большая советская энциклопедия