Петропавловская оборона (1854). Отражена атака англо-французской эскадры на петропавловск-камчатский во время крымской войны Петропавловская оборона 1854

Года в Петропавловске-Камчатском, многим показалось истинным чудом. В самом деле, кто бы мог подумать, что в разгар очень тяжелой для ( - годов), когда против нашей страны ополчились весьма сильные враги, когда в создалось крайне трудное положение, на далекой , отрезанной от материка просторами сурового , горстка русских смельчаков сможет одержать победу над агрессорами, силы которых в несколько раз превосходили силы петропавловцев.

Предпосылки

Главной причиной нападения союзников на Петропавловск была борьба великих держав за господство на морях и, в частности, на . Особенно рьяно стремился к этому .

Подготовка к обороне

В Петропавловске-Камчатском узнали о начале войны и о готовящемся нападении союзников на тихоокеанское побережье на исходе мая года. Официальное известие об этом военный губернатор Камчатки и командир Петропавловского военного порта генерал-майор получил от генерального консула в . Правда, еще в марте того же, года, американское китобойное судно доставило губернатору дружественное письмо короля . Король Камеамеа III предупреждал , что располагает достоверными сведениями о возможном нападении летом на Петропавловск англичан и французов.

Батареи охватывали Петропавловск подковой. На правом ее конце, в скалистой оконечности мыса Сигнальный, располагалась батарея, защищавшая вход на внутренний рейд. Тоже справа, на перешейке между Сигнальной мысом и Никольской сопкой была размещена другая батарея. У северного конца Никольской сопки, на самом берегу соорудили батарею для предотвращения высадки десанта в тыл и попытки захватить порт с севера. Еще одна батарея была возведена на сгибе воображаемой подковы. Ей предстояло держать под огнем дефиле и дорогу между Никольской сопкой и Култушным озером, если неприятелю удалось бы подавить сопротивление береговой батареи. Затем шли три батареи - они легли редкой цепью слева, по берегу, против перешейка, в основании песчаной косы.

Оборона Петропавловска в ходе Крымской войны, длившейся с 1853 г до 1856 г, является одной из самых замечательных страниц в истории войн русского народа. Небольшой гарнизон камчатского города Петропавловска смог отразить десант англо-французской эскадры.

На территории главного залива полуострова Камчатка – Авачинской губе расположена одна из многочисленных бухт, которая называется Петропавловская. С западной стороны от Авачинской губы данную бухту, которая имеет небольшие размеры, отделяет полуостров Сигнальный, а с восточной стороны – гора «Петровка».

К концу 40-х годов IХ столетия вооруженные силы Камчатки насчитывали 200 человек – 100 казаков и 100 морских чинов. Эти люди занимались правлением не только Петропавловской бухтой, но и всего полуострова. Они являлись и полицейскими, и рабочими, и гарнизоном.

Замыслы Муравьева

Генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев (с 1858 г. - граф Муравьев-Амурский), побывавший на Камчатке в 1849 году, решил поднять экономику полуострова путем развития скотоводства, земледелия, угольной добычи, китобойной промышленности и много другого. Уже в то время, за несколько лет до начала военных сражений, Муравьев обратил свое внимание на агрессию англичан, которые имели планы относительно вторжения на полуостров.

В своем письме одному из николаевских министров Муравьев писал, что англичане намереваются искусственно создать краткосрочный военный конфликт с Россией. А затем, примирившись с нею, уже не захочет возвращать в ее собственность завоеванную Авачинскую губу. И, даже заплатив высокую пошлину, Англия сможет с избытком компенсировать свои затраты за короткий промежуток времени. Ведь на одной только китобойной промышленности можно заработать огромные деньги. Муравьев также указывал на то, что англичане вряд ли беспошлинно пустят в свои морские владения кого-либо постороннего. Министр соглашался с мнением Муравьева и всячески пытался его поддержать.

По истечению некоторого времени Муравьев указывал на то, что для англичан является приоритетным завоевать Камчатку, полностью опустошив ее. Установить свое господство на полуострове, тем самым отрезав Россию от океана.

В связи с такими планами Англии, Муравьев считал, что уже сейчас нужно проводить подготовительные действия к обороне Дальнего Востока. И правильным будет перевозить необходимые защитные средства именно по Амуру. Ведь осуществляя перевозки другими путями, противник может без труда определить замыслы относительно оборонительных действий, просчитать число солдат, орудий и многое другое.

Из доклада Муравьева стало известно, что у него имеется разработанный план относительно обороны всей территории Авачинской губы, в том числе, возведение мощнейшей оборонительной крепости. А в связи с тем, что город и порт, по словам Муравьева, являлись уязвимыми, их следовало перенести на территорию Тарьинской губы. А указанную губу связать с мощнейшими батареями, которые будут оборонять непосредственно ворота в Авачинский залив.
А что касается выхода из Авачинской губы в случае блокады Петропавловска, Муравьев предложил соединить Тарью с другой бухтой полуострова – Ягодовою. Предложенные Муравьевым меры по усилению требовали затрат большого количества военно-морских сил и, как минимум, 300 крупнокалиберных орудий, большая часть из которых должна была являться бомбического типа.

Находясь в Петропавловске еще в 1849 году, Муравьев лично осмотрел территорию и указал конкретные места, на которых необходимо было установить батареи. Кстати, одна из этих батарей, дольше, чем остальные в конце августа 1854 года смогла удержать противника от дальнейшего прорыва вглубь бухты.

Начальником Камчатки в то время являлся Ростислав Григорьевич Машин, которому Муравьев посоветовал в случае высадки десанта противника, защищаться картечью именно из тех мест, которые были указаны им ранее.

Подробный план военных действий, тщательно проработанный Муравьевым и одобренный некоторыми чинами «в верхах», был нанесен на соответствующие карты. В конце своего доклада, Муравьев заявил, что наши воины должны располагать такого же качества орудием, какое имеется в наличии у противника.

По истечению некоторого времени стало ясно, что всем замыслам Администратора Муравьева не суждено было воплотиться в реальность. Большее число правительственных чинов считали предложенные Муравьевым действия по обороне и поднятию хозяйства на Камчатке не целесообразными. Многие министры отнесли его план действий к буйному воображению или разыгравшейся фантазии.

Подготовка к обороне

Незадолго до начала Крымской войны Камчатка приобрела статус самостоятельной отдельной области. Правление доверили военному губернатору Василию Степановичу Завойко, который одновременно являлся и портовым командиром. В результате таких событий, Охотский порт было принято решение перенести в Петропавловск. В итоге указанный порт стал главным коммерческим и военным объектом на Тихом океане. За короткий промежуток времени были возведены новые сооружения – медицинские госпитали, военные казармы, пристани. Также был построен литейный завод, а на территории Тарьи – кирпичный завод. Принимались меры по улучшению качества «собачьих трактов», велись работы по строительству каботажного флота. Губернатор Камчатки смог поднять на должный уровень сельское хозяйство. Под его руководством сооружались новые кузницы, мельницы и многое другое.

Вначале 1850 года в Петропавловск был переведен охотский гарнизон, а начиная с 1852 г по 1854 г – увеличены силы сухопутных войск, переброшено достаточное количество снарядов и артиллерии, а также отбуксированы суда «Аврора» и «Двина».

Например, военный фрегат «Двина» перевез в Петропавловск около 400 сибирских солдат. Капитан Арбузов, который командовал фрегатом, смог перед началом переправы организовать курсы ускоренного обучения этих солдат. Будущие участники героической обороны Петропавловска учились управлять артиллерийским орудием, ориентироваться на лесистой, а также пересеченной местности, быстро принимать решение и действовать, находясь в рассыпном строю.

О нападении англичан и французов на Камчатку руководству Петропавловска стало доподлинно известно лишь в начале июня 1854 года. Василий Завойко, который не так давно занял пост губернатора Камчатки, незамедлительно выступил перед народом. В своем обращении он взывал собрать всю волю в кулак и биться с врагом до последнего вздоха, не щадя своей жизни. Он утверждал, что искренне убежден в победе великого русского народа. Что не дрогнут наши доблестные воины, увидев численность вражеских войск и орудий.

Завойко был непоколебим в вере в героизм и самоотверженность русских солдат. И, в заключение своего обращения, он произнес такую фразу: «Я знаю, что мы окажет достойное сопротивление врагу, который получит возможность удостовериться в этом и ощутить всю нашу военную мощь в полной мере. Флаг Петропавловска обязательно станет свидетелем героизма, чести и совершенных доблестными русскими воинами подвигов».
Уже после официального объявления французами и англичанами войны России, на Камчатку перебросили корвет «Оливуца». Командованию корвета был отдан приказ вести оборонительные действия до последнего снаряда и, приложив максимум усилий, выдворить противника с территории полуострова.

У военно-морского командования уже не оставалось сомнений в нападении англичан и французов на Россию. Такая уверенность подтверждалась массовым сосредоточением англо-французской эскадры в Тихом океане. Кроме того, газеты Америки и Европы сообщали, что перед англичанами поставлена задача осуществления блокировки русских портов. Командование английского флота направило в дополнение к уже имеющимся судам фрегат «Пик», который должен был совершить нападение на русское судно «Диана».

Враг, в первую очередь, вел пристальное наблюдение и пытался точно определить место основного скопления русской эскадры в Тихом океане. Таким местом, по мнению англичан и французов, мог быть Петропавловск, который расположен на территории Авачинской губы.
В самом начале июля 1854 года завершил свое длительное плавание фрегат «Аврора», которым командовал Иван Николаевич Изыльментьев. Путешествие было крайне тяжелым. епрекращающиеся шторма нанесли фрегату многочисленные существенные повреждения. Запасы пресной воды и продуктов питания были на исходе, а практически весь экипаж болел цингой. В связи с таким положением дел, командующий фрегатом решил закончить плавание и изменить курс направления.

Конечным пунктом фрегата являлся Петропавловск. Завойко предложил Изыльментьеву остаться в городе на время предстоящих боевых действий. На что капитан судна охотно согласился, решив оказать помощь в отражении нападения англо-французской эскадры.
Более двух месяцев население Камчатки вело подготовительные работы. Вручную было сооружено множество укреплений. В гористой местности были подготовлены специальные небольшие площадки для установки на них орудий, которые перетаскивались туда также вручную. Около 1700 человек приняли участие в подготовке Петропавловска к оборонительным действиям. Кроме того, за месяцы подготовки были сформированы отряды добровольцев. Это были преимущественно пожарные и стрелковые отряды.

Суда «Двина» и «Аврора» было решено расположить у входа в Петропавловскую бухту таким образом, что их левые борта были обращены в сторону открытого океана. А с правых бортов сняли имеющиеся орудия для того, чтобы усилить береговые оборонительные батареи. К середине августа вся береговая оборона была приведена в повышенную боевую готовность. К этому времени гарнизон располагал не менее 1000 человек (с учетом экипажей судов).
Перед нападением врага Завойко удалось грамотно организовать оборону города. Батареи установили дугообразно, равномерно распределив их по всей территории береговой линии. Всего насчитывалось 7 батарей, в каждой из которых имелось достаточное количество крупнокалиберных и полевых орудий. Из каждого орудия имелась возможность произвести 37 прицельных выстрелов. К этому всему присоединялась решительность и упорство русских воинов в достижении своей цели. Они были готовы вести бой до конца, главное - это не допустить вторжение вражеских сил на свою землю.

художник В.Ф. Дьяков. Бой в Авачинской бухте

Война России со стороны Франции и Англии была объявлена в начале марта 1854 года. Противник был уверен, что победа им достанется малой кровью – быстро и легко. В связи с такой уверенностью, враг не особо спешил начать военные действия. Такой медлительностью в осуществлении своих планов англо-французскими войсками умело воспользовалось русское командование, проведя подготовительные работы. Хватило времени на проведение подготовительных работ, что позволило встретить противника достойно, с успехом отразив его контрнаступление.

18 августа 1854 года считается началом военных действий, направленных на оборону Петропавловска. На входе в Авачинскую губу имелись три сигнальных маяка. Но оборудован должным образом был только один из них – Маячный. Он вдавался далеко в Тихий океан. А остальные два – Бабушкин и Раковый, получая от него сведения о происходящих событиях, передавали их непосредственно в Петропавловскую бухту.
Ранним утром 17 августа 1854 года в поле зрения русских постовых судов попали 6 военных кораблей противника, которые держали курс на Петропавловск. Город был оповещен о необходимости подготовки к оборонительным действиям с помощью сигнала боевой тревоги. Всех женщин, стариков и детей эвакуировали из города. Но враг не спешил начинать атаку. И только на следующий день, во второй его половине, раздались первые выстрелы. Перестрелка была недолгой, после чего суда неприятеля бросили якорь в недосягаемом для наших орудий месте.

Первая серьезная атака противника

В утреннее время 18 августа 1854 года враг начал обстреливать Петропавловск, но русские войска не стали отвечать в связи с тем, что огневые точки находились на значительном удалении. Этот день запомнился не только своими военными действиями, но и смертью адмирала английских войск – Дэвида Прайса, который покончил жизнь самоубийством. После случившейся трагедии руководство принял на себя французский адмирал де Пуанте. Вероятно, возможной причиной самоубийства стала боязнь неудачи. Адмирал, по свидетельствам соратников, был весьма расстроен, когда понял, что город неплохо укреплён и вполне готов к обороне. Также необходимо отметить, что Н.Н. Муравьёв не поверил в версию о самоубийстве – «Завойко напрасно поверил рассказу пленного, что адмирал Прайс будто бы сам застрелился. Неслыханное дело, чтоб начальник застрелился в самом начале сражения, которое надеялся выиграть; не мог адмирал Прайс застрелиться и невзначай своим пистолетом, для какой надобности он брал его в руки, находясь на фрегате за милю от нашей батареи...» . Дэвид Прайс был похоронен на берегу Тарьинской бухты Петропавловска-Камчатского.

К наиболее решительной атаке противник перешел лишь 20 августа 1854 года. Военные суда в количестве четырех штук вторглись в акваторию Авачинской губы и вели непрерывный бой в течение нескольких часов. Всего 8 орудий русских войск против 80 орудий врага смогли оказать достойное сопротивление.

Затем в районе горы Красный Яр начал свою высадку вражеский десант в количестве 600 солдат. Командующий ближайшей к месту высадки десанта батареей отдал приказ начать отступление вглубь Петропавловска, считая, что устоять против такого количества воинов не удастся. Французские солдаты заняли брошенные русскими войсками позиции и установили свой флаг. После этого наши орудия открыли по ним огонь, а также по своим солдатам ошибочно нанес удар английский пароход.

По приказу Завойко к месту батареи прибыло подкрепление, состоящее из 230 наших моряков и солдат. Французы, не выдержав такого сопротивления, начали отходить к своим шлюпкам, затем отбыли на них к месту стоянки своих судов. Чрез некоторое время неприятельские корабли открыли огонь по нашей батарее, которая защищала ворота в гавань. Данная батарея была оснащена надежными укрытиями, брустверами и считалась самым мощным оборонительным сооружением. Наши воины вели огонь, героически сражаясь с врагом на протяжении нескольких часов. По истечению некоторого времени, враг прекратил атаку, отступая на безопасное расстояние.

На исходе этого дня еще одна из наших батарей отразила атаку неприятеля. Наши орудия не прекращали огонь, потопив шлюпку с десантом и попав одним пушечным ядром в английский пароход. Согласно подсчетам, за прошедшие сутки было убито 6 русских солдат и 13 ранено. К началу следующего дня все последствия разрушительных вражеских действий удалось ликвидировать, но 3 пушечных орудия, все-таки, восстановлению не подлежали.

Вторая попытка неприятеля

24 августа 1854 года противник начал вести еще более ожесточенные бои против русских солдат. В его планы входило атаковать и захватить силами двух десантов Никольскую сопку, а силами еще одного десанта – наступать на Петропавловск с тыла. Вследствие таких молниеносных контратак враг планировал полностью окружить и захватить город. С акватории океана наши батареи обстреливались вражеским фрегатом, который был оснащен 60 крупнокалиберными пушками. Под командованием лейтенанта Александра Петровича Максутова наши солдаты проявили героизм и стойкость.

Основной удар неприятеля был направлен на две батареи - № 3 (на перешейке) и № 7 (на северной оконечности Никольской сопки).

Их обстреливали «Президент», «Форт» и «Вираго». «Пайк», «Евридика» и «Облигадо» вели огонь по батареям № 1 и 4 (все орудия, повреждённые в бою 1 сентября, были полностью восстановлены оружейными мастерами), имитируя предыдущую атаку и отвлекая внимание защитников. Позже «Пайк» и «Евридика» присоединились к «Президенту» и «Форту», помогая им в борьбе с батареями № 3 и 7.

Из статьи К. Мровинского:

«Неприятель разделил свою эскадру на две половины и, поставив одну половину против одной батареи, а другую против другой, открыл одновременно по ним огонь. Забросанные ядрами и бомбами батареи, имея всего 10 орудий, не могли устоять против 113 орудий, в числе которых большая часть была бомбическая (на берегу найдены ядра весом в 85 английских фунтов), и после трёхчасового сопротивления орудия почти все были повреждены, и прислуга с батарей принуждена была отступить».

После жаркой перестрелки с батареями № 3 и 7 (батарея № 3 получила после этого название «Смертельная», потому что почти не была прикрыта бруствером и на ней были большие потери) и их подавления, англо-французы высадили 250 человек на перешеек у батареи № 3 и 700 человек у батареи № 7. По плану большая часть десанта должна была поднявшись на Никольскую сопку и, ведя огонь на ходу, атаковать и захватить город. Остальные (из группы, высадившейся у батареи № 7) должны были, уничтожив батарею № 6, выйти на просёлочную дорогу и атаковать Петропавловск-Камчатский со стороны Култушного озера. Но осуществить эти замыслы англо-французам не удалось. Батарея № 6, при поддержке полевого 3-х фунтового орудия, несколькими залпами картечи заставила десантников повернуть назад к Никольской сопке. Таким образом, там оказалось около 1000 человек, которые поднялись на сопку и, ведя штуцерный ружейный огонь по порту, «Авроре» и «Двине», стали спускаться вниз к городу. В. С. Завойко, разгадав замысел противника, собрал все резервы, снял с батарей всех кого можно было, и бросил людей в контратаку. 950 десантникам противостояли несколько разрозненных отрядов русских в количестве 350 человек, которые подходили к сопке так быстро, как могли, и должны были контратаковать вверх по склону. И эти люди совершили чудо. Яростно атакуя захватчиков всюду, где только было можно, они заставили их остановиться, а затем и отступить назад. Часть десанта была отброшена к обрыву, выходящему к морю. Немало из них покалечились или разбились, прыгая вниз с 40-метровой высоты. Корабли противника пытались прикрыть отступающий десант огнём артиллерии, но ничего из этого не вышло - огонь английских и французских фрегатов был неэффективен. На кораблях, не дождавшись подхода десантных ботов, в страхе стали выбирать якоря. Корабли уходили к своим якорным стоянкам, заставляя догонять себя ботам, в которых было немного людей, способных грести вёслами.

Сражение шло более двух часов и закончилось на Никольской сопке полным поражением англичан и французов. Потеряв 400 человек убитыми, 4 пленными и около 150 ранеными, десант вернулся на корабли. В трофеи русским досталось знамя, 7 офицерских сабель и 56 ружей.

В этом бою со стороны русских погибли 34 бойца. На Никольской сопке было обнаружено после боя 38 убитых десантников, которых не успели забрать (англо-французы с удивлявшим петропавловцев упорством старались подобрать и унести даже убитых).
Общие потери защитников Петропавловска составили 40 человек убитыми и 65 ранеными.

После двухдневного затишья англо-французская эскадра отплыла 26 августа (7 сентября), удовлетворившись перехваченными на выходе из Авачинской бухты шхуной «Анадырь» и коммерческим кораблём Русско-Американской компании «Ситха». «Анадырь» был сожжён, а «Ситха» взята как приз.

Несмотря на успешную оборону города, стали очевидными трудности со снабжением и удержанием столь удалённых территорий. Было принято решение об эвакуации порта и гарнизона с Камчатки. Курьер есаул Мартынов, покинув Иркутск в начале декабря и проехав через Якутск, Охотск и по льду вдоль дикого побережья Охотского моря на собачьих упряжках, доставил этот приказ в Петропавловск 3 марта 1855 года, преодолев 8000 верст (8500 км) за небывало короткое время в три месяца.

«Почти одновременно с вестью об Инкермане в России, во Франции и Англии стала распространяться неожиданная для всего света новость, которая сначала принята была даже с известной недоверчивостью, но оказалась совершенно верной и в России явилась лучом солнца, вдруг прорвавшегося сквозь мрачные тучи, а в Париже и особенно в Лондоне вызвала ничуть не скрываемые раздражение и огорчение: союзный флот напал на Петропавловск-на-Камчатке и, потерпев урон, удалился, не достигнув ни одной из поставленных себе целей».

В память о героической обороне Петропавловского Порта на Никольской сопке был установлен обелиск «Слава», на чугунных плитах которого надпись: «Памяти погибших при отражении атаки англо-французского флота и десанта 20 и 24 августа 1854 г.» Через 100 лет между Никольской сопкой и мысом Сигнальный был воздвигнут обелиск, на котором начертаны слова: «Героям 3-й батареи лейтенанта А. П. Максутова, жизни не пощадившим для разгрома врага. От военных моряков-тихоокеанцев в день столетия Петропавловской обороны».

Лит.: Гаврилова С. В.«Пардону» врагу не дали... Из истории обороны Петропавловска 1854 г. // Маленькие камчатские истории. Петропавловск-Камчатский, 2002; Защитники Отечества. Петропавловск-Камчатский, 1989; Краснознамённый Тихоокеанский флот. М., 1973. Гл. 2. За честь русского флага; То же [Электронный ресурс]. URL :

Высказанной частично умозрительно, а частично основанной на каких-то расчётах. И свидетелем выступает не кто попало, а Иван Николаевич Изыльметьев, капитан-лейтенант Российского флота, командир фрегата "Аврора" и один из организаторов героической обороны Петропавловска-Камчатского в 1854 году.
В отличие от многих других свидетелей (в том числе и генерал-губернатора Завойко В. С.) Изыльметьев в своих описаниях Петропавловского боя максимально точен - как и подобает офицеру-командиру и офицеру-навигатору. Это видно из (понятно, что вёл он его не лично, но командирские требования к ответственному за ведение налицо). Видно это и из его воспоминаний, которые нашлись в сборнике Натальи Сергеевны Киселёвой "На волне памяти" (Петропавловск-Камчатский, изд. "Камчатпресс", 2009, ISBN 978-5-9610-0117-4). И вот там мы и читаем на странице 203:
...По осмотре окрестностей найдено, что неприятель похоронил своих убитых в Тарьинской губе на правом берегу мыса Сельдевой бухточки в четырёх могилах. Две из них расположены рядом на самом мысе и занимают пространство более квадратной сажени каждая. Вокруг их пространство, сажени на две, очищено от кустарника и травы; вся площадка хорошо покрыта скошенною травою и листьями, могилы не имеют никакого возвышения. Над каждою из этих двух могил поставлен деревянный крест в 4 аршина вышиною, выкрашенный чёрной краскою. На одном из них написано белыми буквами поперёк креста Fran çais и вдоль Requiscant in pace (покойтесь в мире), а на другом, поперёк English и вдоль тоже Requiscant in pace. Третья могила небольшая, находится в некотором расстоянии от этих двух; вокруг неё также очищено небольшое пространство и покрыто травою, без всякого возвышения над могилою. Креста при ней нет, но на дереве, растущем около могилы, вырезано: B. 24.8.1854. Пройдя далее по тропинке, находится четвёртая могила, большая в сажень квадратную, покрытая как сама, так и небольшое скошенное вокруг неё пространство травою. На дереве, растущем возне ней, вырезано D.P. 1854. По буквам должно полагать, что это могила английского адмирала Дэвида Прайса, застрелившегося, как узнали от двух раненых пленных, нечаянно при заряжении своих пистолетов на другой день их прихода в Петропавловск...
Первое: Изыльметьев свидетельствует, что, по показаниям раненых пленных, контр-адмирал Прайс застрелился не нарочно, а нечаянно, т.е., как я и писал, несчастный случай.
Второе. Мыс бухточки Сельдевой - это не что иное как мыс Неводчикова (быв. мыс Прейса). Изыльметьев говорит о правом берегу мыса; вопрос: правый - это смотря откуда? С берега или с воды? Уверен, что с воды, и вот почему. Это нам привычнее определять сторону, глядя на мыс с берега, а в то время дорог никаких не было, люди тут не жили вообще, и подходил Изыльметьев к мысу, ясное дело, на шлюпке. В подзорную трубу разглядывал береговую черту, заприметил кресты и велел причаливать... Кроме того, мыс обрывист, тащить тела убитых наверх похоронной команде союзников было бы несподручно; правая (нордовая) сторона мыса имеет пологий участок, а на левой более-менее таковой появился только во время строительства 14-го цеха нашего славного СРЗ-49. Впрочем, чуть к весту на зюйдовой стороне мыса (где нынче озерцо) тоже было удобно высадиться, и это почти точно попадает туда, где мы поставили соответствующий памятный знак (о его печальной судьбе известно), но фишка в том, что командир "Авроры" точно указывает на оконечность мыса, который, кстати, в те годы был чутка длиннее. Как ни крути, а получается, что место могил совпадает с местом постройки цеха № 14, транспортного цеха нашего военного завода... Словом, всё сходится. Конкретно - вот тут, цифрой 1 показана бухта Тарьинская (ныне Крашенинникова), и цифрой 2 - упомянутый мыс:

Теперь крупнее. На нижней картинке цифрой 1 показано приблизительное место, о котором говорит Изыльметьев, а цифрой 2 - место, где мы поставили памятный знак:

Ну и третье: могила с литерой "B." - это, конечно, была могила французского лейтенанта Бурассэ.
Вот как-то так...

.)

Б ыло в России такое время - время офицеров-интеллигентов.
Они служили Отечеству - а не власти. Выслужиться перед начальством и при этом уронить честь - подобное было для настоящего русского офицера позором.
Вспомним хотя бы Дениса Давыдова, который отказался от чина полковника, потому что, как заявил он императору, тому было «неодолимое препятствие»: надо было сбрить усы, которые тогда разрешалось носить лишь гусарам.
Власть в России практически всегда была безнравственна. Но существовало сословие, которое этому противостояло. История ХХ века - история уничтожения этого сословия - людей чести.
Поэтому ныне такие офицеры (в том, прежнем смысле) воспринимаются как чудо.
Итак, разговор - о чести.

Э то была Крымская война, хотя, по сути, это, конечно, была настоящая первая мировая. И начала ее не Англия, не Франция, не Турция и не Сардинское королевство, а Россия.
Шла Крымская война, но это случилось очень далеко от Крыма - на самом краю России, на Камчатке. Речь о героической обороне Петропавловска.
Летом 1854 года на Петропавловский порт двинулась объединенная англо-французская эскадра под командованием контр-адмирала Прайса. Ждать помощи было неоткуда. Генерал-губернатор Камчатки Василий Степанович Завойко обратился к петропавловцам. К обороне готовились всем городом.
Силы противника превосходили в несколько раз: 2200 человек против 1018, 210 пушек против 74, однако взять порт им не удалось.
Командующий англо-французской эскадрой контр-адмирал Прайс застрелился перед (ПЕРЕД!) боем и был похоронен на берегу Тарьинской бухты (ныне бухта Крашенинникова) - там, где сейчас закрытый город подводников Вилючинск. Этот загадочный поступок сделал английского контр-адмирала единственным в мировой истории военачальником, лишившим себя жизни перед сражением.

Два капитана
Капитан третьего ранга запаса Юрий ЗАВРАЖНЫЙ очень любит свой город. 46 лет назад, когда ему было 2,5 месяца от роду, его родители переехали с материка на Камчатку - в Вилючинск. О том, что где-то здесь, на берегу бухты, полтора века назад был похоронен английский адмирал, но могила считается безвозвратно утерянной, Завражный слышал с самого детства. И его зацепило: почему бы не найти?
Он окончил военно-морское училище, служил там же, на Камчатке, затем ушел в запас и начал поиски. Для начала Завражный постарался перечитать о событиях тех дней все, что нашел в наших библиотеках. Этого ему показалось мало. Тогда Завражный узнал, что в Великобритании есть Общество изучения Крымской войны. Он познакомился с членом этого общества Кеном Хортоном, пенсионером флота ее величества, и они стали обмениваться документами и источниками - картами, схемами, рисунками, фотографиями, газетами того времени.
Выяснилось, что англичане и русские совсем по-разному рисуют картину Петропавловского боя. Искажения фактов и замалчивания с обеих сторон диктуются чрезмерным патриотизмом - англичане стесняются своего поражения, русские преувеличивают свои подвиги. Кен предложил совместно написать на двух языках хронику событий тех лет, по возможности - наиболее правдивую. Исполнить замысел Юрию пришлось одному - Кен умер. Завражный написал блестящую книгу «Забыть адмирала!» (увы, напечатана тиражом всего лишь 1000 экземпляров) и посвятил ее памяти своего английского друга.
Капитан Завражный разгадал тайну гибели контр-адмирала Прайса и доказал, что тот честно выполнял свой долг и достоин того, чтобы Англия им гордилась.
На поиски места захоронения ушли годы. Неудивительно, ведь могила затерялась уже через десять лет после боя: свидетели поменяли место службы и жительства, а буйная камчатская природа сделала свое дело.
Однако не это оказалось главной причиной.
Тарьинская бухта - идеальная гавань. Поэтому в августе 1938 года здесь бросили якорь три первые советские подводные лодки, с которых и начинается летопись знаменитого «Осиного гнезда» - крупной тихо-океанской базы атомоходов. Бухту переименовали. Появился (только не на картах) город Вилючинск.
Юрий Завражный уверен, что место погребения все же было известно, но все, что давало возможность кому-либо точно его установить, было тщательно вытравлено - во всех архивах, в опубликованных документах свидетелей боя, как русских, так и зарубежных. Зачем?
А затем, что, согласно действующим нормам международного права, воинское захоронение на территории иного государства считается находящимся под юрисдикцией того государства, чьи подданные в нем захоронены. То есть Англия и Франция имеют право на маленькие участки земли возле нашей секретной базы - если, конечно, кто-то сможет их найти.
Капитан Завражный смог. Нет, он не откопал гроб с прахом Дэвида Прайса. Это оказалось невозможным. Его кости и кости около сотни английских и французских матросов и морских пехотинцев были выкопаны бульдозерами, тщательно перемешаны с грунтом, развезены и утрамбованы, втоптаны в камчатскую землю при строительстве транспортного цеха режимного судоремонтного завода, стоящего на берегу бухты.
Завражный нашел деньги на памятник (спонсором и изготовителем выступила «Вилючинская верфь»), выбрал красивое место неподалеку от завода (практически реальное место захоронения) и в октябре прошлого года установил там трехметровый металлический крест с памятной надписью. Фотографию памятника Завражный послал ее величеству королеве Великобритании Елизавете Второй, из канцелярии которой вскоре пришел ответ: мол, королева тронута. А Национальный морской музей в Гринвиче взял вилючинский памятник на учет и присвоил ему персональный номер - М5434.
Местный батюшка согласился крест освятить. Завражный еще спросил на всякий случай: ничего, мол, что тут католики, лютеране. Батюшка удивился: «Господь с вами, вы что, не соображаете, что Бог один?».
Но освятить крест все же не удалось. Через две недели он был снесен по приказу и под личным руководством начальника Вилючинского судоремонтного завода капитана первого ранга Владимира АВЕРИНА. На то были аж четыре причины, объяснил Завражному заместитель Аверина по воспитательной работе: первая - памятник находится на территории завода; вторая - поставлен без разрешения властей и согласования с дирекцией; третья - нечего ставить монументы нашим противникам; четвертая - вот приедет высокая комиссия, и что Аверин будет ей объяснять про памятник иноземцам?
И не то так расстроило Юрия Завражного, что этот участок земли все-таки территорией завода не являлся, не то, что разрешение главы города было (пусть и устное), не то, что стыдно спустя полтора века называть англичан противниками (англичан, которые помогали нам в Великой Отечественной войне, а год назад спасли наш батискаф, затонувший у Камчатки), - нет, не это, а то, что «патриотичный» заместитель начальника по воспитательной работе имя-отчество Завойко вспомнить не смог.
И капитан Завражный на страницах местной газеты назвал капитана Аверина «трусом в полковничьих погонах».
…31 августа 1854 года в вахтенном журнале английского флагманского фрегата была сделана запись: «Контр-адмирал Прайс был застрелен пистолетной пулей, своею собственной рукой». 31 августа 2006 года капитан Аверин выиграл в Вилючинском городском суде у капитана Завражного дело о защите чести, достоинства и деловой репутации, оцененных им в десять тысяч рублей.
Англичанам о судьбе памятника Завражный так и не сообщил и с ужасом думает, что они могут случайно узнать об этом сами. Ему стыдно за свою страну.

Два адмирала
Генерал-губернатор Камчатки Василий Степанович ЗАВОЙКО получил чин контр-адмирала после отражения атаки англо-французской эскадры в 1854 году. Военную карьеру он начал в 12 лет, став гардемарином Черноморского флота. Дважды совершил круго-светные путешествия. А в 1850 году был назначен губернатором на Камчатку. Первое чудо Завойко совершил в Петропавловске как губернатор: за четыре довоенных года, практически не имея на то никаких средств, соорудил в порту пристань, верфь, литейные и другие мастерские, устроил лечебницы, кирпичный заводик, новые казармы. Второе чудо - как начальник военного гарнизона, обреченного на поражение в неравном бою.
О том, что война уже объявлена, на тихоокеанском театре военных действий узнали, естественно, в последнюю очередь. Для подготовки к обороне у Завойко не было ни времени, ни людей, ни средств. Однако защитники порта сумели построить семь батарей, грамотно расположив их, учитывая рельеф местности.
Защитники Петропавловска были единодушны. Даже дети наотрез отказывались покидать город и помогали взрослым на батареях. У одного мальчика, Матвея Храмовского, ядром оторвало руку, но он мужественно и без слез перенес ампутацию плеча, а на вопрос командира: «Больно?» - только прошептал: «Больно… ну и что? Это же за мой город!».
Союзники предприняли две неудачные атаки порта. Сразу после боя под Никольской сопкой собрались все участники обороны города. С положенными воинскими почестями в братской могиле похоронили павших в бою защитников. В другой братской могиле по соседству, также с воинскими почестями, похоронили погибших десантников. Тогда это было нормально у офицеров - уважать своего противника.
О подвиге Петропавловска узнали вся Россия и весь мир. Однако Николай I не расщедрился на награды: всего два ордена - Завойко, еще награждены 17 офицеров, 3 чиновника и 18 нижних чинов, хотя Завойко представлял к наградам только солдат и матросов 75 человек. Мальчику-герою Матвею Храмовскому не дали ничего, даже мизерной пенсии. Впрочем, и тогда это не вызвало особого удивления - к подобному в России привыкли давно (сейчас к этой «славной» традиции добавилось разве что назначение «стрелочников», избираемых начальством часто как раз из числа героев).
Петербургским чиновникам победа в Петропавловске оказалась не очень-то нужна. Ни у кого из российских министров здесь не было личного интереса (не то что в Крыму, где у них были дачи, дворцы и частные заводы!). Кровь пролилась зря. Второй раз допустить этого было нельзя (в том, что англо-французская эскадра, жаждущая реванша, вернется в Авачинскую губу следующим летом, никто не сомневался). Поэтому генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев-Амурский велел Завойко скрытно от неприятеля перенести Петропавловский порт на Амур.
Работы шли круглосуточно. В апреле, пробив топорами во льду неширокий проход-фарватер, флотилия покинула порт. Корабли не могли вместить всех желающих, кому-то пришлось остаться. Осталась в брошенном Петропавловске и семья Завойко (любящая жена и девятеро детей): контр-адмирал не нашел для себя возможным увозить своих родных в первую очередь и пожертвовал их местами на кораблях для других (потом семья, слава богу, воссоединилась). Сегодня - из времени генеральских дач, отстраиваемых солдатами-срочниками, - понять этот поступок Завойко сложно.
Застав Петропавловск почти пустым, взбешенные противники стали крушить все, что попадется под руку. Крушили и жгли две недели кряду. А разорив все, покинули порт. Но через некоторое время нашли русскую флотилию в заливе Де-Кастри и… опять упустили ее, потому что плохо знали географию и думали, что Сахалин - это полуостров.
Кстати, почему союзники, войдя через год в брошенный Петропавловск без боя, без потерь, не стали обустраивать на Камчатке свою колонию? Неужели кровь и вправду пролилась зря?
Это была странная война огромных империй. Большой вопрос: нужны ли были «владычице морей» Англии новые колонии? Или просто взыграли имперские амбиции: мол, надо осадить Россию, она - в буквальном смысле - слишком далеко зашла, заняв всю Сибирь, Дальний Восток и даже Русскую Америку.
После событий 1855 года лондонская «Таймс» написала: «Русская эскадра под командованием адмирала Завойко переходом из Петропавловска в Де-Кастри и потом из Де-Кастри нанесла нашему британскому флагу два черных пятна, которые не могут быть смыты никакими водами океанов во веки веков».
«Таймс» ошиблась. Эти-то пятна давно смыты. Смыты кровью англичан - наших союзников во Второй мировой.
А вот сможет ли Россия смыть свои черные пятна? Что у нас там с памятью о Василии Степановиче Завойко, которого даже противники с уважением ставили выше собственных флотоводцев? Улица в Петропавловске, названная его именем? Полуостров? Остров? Военная яхта «Адмирал Завойко» переименована в «Красный вымпел», памятник во Владивостоке снесен. Ныне в Петропавловске, если хотят охарактеризовать плохие условия жизни, вспоминают имя военного поселка - «как в Завойко». Хороша память?
Даже могилу его умудрились потерять. До 1985 (!) года никто не знал, где похоронен один из величайших русских адмиралов - защитников Отечества! Надо было простой учительнице из украинского села Великая Мечетня Николаевской области прочитать роман Александра Борщаговского «Русский флаг» и вспомнить, что она случайно видела фамилию Завойко на старой заросшей могиле заброшенного кладбища…
А ведь так легко было просто отдать противнику ключи от гарнизона. И никто бы не упрекнул - ведь слишком неравными были силы, и помощи ждать было неоткуда. Но не отдал. Мыслил категориями чести.

Возможно, не последним фактором, приведшим русских к победе, стала гибель командующего объединенной англо-французской эскадры контр-адмирала Дэвида Пауэлла ПРАЙСА .
Почему он застрелился? От отчаяния или нечаянно?
Сразу после рокового выстрела никто - ни русские на берегу, ни союзники на рейде - в сознательное самоубийство верить не хотели. Но чуть позже все сошлись на одном: адмирал Прайс застрелился из страха ответственности за свои действия. Это было удобно всем: и русским (мол, пришедший атаковать адмирал не поверил в успех сражения и с испугу застрелился), и союзникам (боялся ответственности за исход дела и опять же застрелился, завалив все дело).
С тех пор в истории британского флота нет места контр-адмиралу Прайсу - не любит гордая Британия вспоминать о своих конфузах. А в нашей истории он фигурирует как трусливый полководец-агрессор, которому поделом.
Но где такое видано, чтобы военачальник обдуманно застрелился перед сражением, которое собирался выиграть? Ведь Прайс составил замечательный план предстоящего сражения, где предусмотрел все.
Юрий Завражный как морской офицер запаса не захотел верить в сознательное самоубийство Дэвида Прайса. Не хотел в него верить и Кен Хортон, его английский друг. И они стали тщательно изучать биографию контр-адмирала.
Труса Прайс не праздновал никогда. В 11 лет он записался на службу в Королевский флот, в 11 же лет принял участие в первом морском сражении. Потом сплошные подвиги: шлюпка против шхуны, шлюпка против брига. Сам всегда шел в бой врукопашную, дважды пережил плен и несколько раз был ранен. Никогда ничего не боялся.
Как-то раз молодой мичман Прайс забрался на купол собора Святого Павла в Лондоне и повязал там свой платок. Затем спустился и предложил желающим снять его. Желающих не нашлось. Тогда Прайс снял его сам.
На мачты он не боялся лазить до последнего дня своей жизни. Его очень любили и уважали на эскадре. Но не очень-то жаловали наверху. А кому в Адмиралтействе мог понравиться офицер без роду без племени (Прайс был родом из безвестной и небогатой уэльской семьи), смело высказывающий свое мнение? Поэтому в послужном списке контр-адмирала Прайса на 22 года службы приходится 30 лет отставки. «Здесь ключ, - считает Юрий Завражный. - Беда настоящего моряка, что его постоянно тянет в море, тянет всегда, до слез, до тяжести в груди, даже когда он еле ходит по суше. Британское адмиралтейство сначала вдоволь поиздевалось над человеком, а потом отправило за тридевять земель командовать эскадрой, даже не утрудив себя постановкой ему конкретных задач».
Он не спал пять суток. Он был готов к бою. Не хватало последнего штриха. Он спустился вниз, чтобы взять пистолет - для полной экипировки. Он не собирался стреляться, когда спускался вниз, - он собирался выиграть бой. Он не хотел стреляться, когда брал в руку пистолет, - он хотел заткнуть его за свой пояс, но… выстрелил себе в сердце. Это не был сознательный поступок - желающий свести счеты с жизнью не будет делать это посреди палубы на виду у всех. Поэтому, умирая и осознав, что оставил эскадру в решительный момент без командира, контр-адмирал скажет своему капеллану: «Я совершил страшное преступление!».
Вот что пишет об этом Завражный:
«Состояние аффекта из-за возведенного в квадрат, в куб осознания своей ответственности (а вовсе не боязни ответственности!), и не за исход дела, а за жизни сотен людей - вот главное звено той причинно-следственной цепочки, итогом которой стал роковой выстрел.
Господа англичане! Господа русские! Перестаньте называть контр-адмирала Прайса трусом. Он им никогда не был.
В свое сердце стреляет только тот, кто мучим болью своей совести, кто не пытается таким образом уйти от проблем, а просто судит - судит самого себя. Осознанно или подсознательно - это совершенно не важно.
Таким образом, самоубийство Прайса не было самоубийством. Это был несчастный случай».
«Когда время утишит страсти, англичане, без сомнения, почтут память павшего воина достойным мавзолея и поставят его на могиле сраженного адмирала», - написал полтора века назад герой обороны Петропавловска капитан первого ранга Арбузов.
«Время утишило страсти уже давно. Единственный «мавзолей» на берегах нынешней бухты Крашенинникова - это знаменитый могильник, захоронение радиоактивных отходов…» - написал полтора века спустя капитан третьего ранга Завражный.

Третий адмирал
…Ответственность - это что-то неотделимое от чести.
Летом 2005 года в бухте Березовой у берегов Камчатки затонул наш батискаф. Собственными силами спасти аппарат было невозможно, на выручку пришли англичане. Операция спасения закончилась удачно - все семеро членов экипажа остались живы, хотя и провели в тяжелейших условиях на глубине 220 метров более двух суток.
Никто из тех, кто должен был по рангу возглавить спасательную операцию, этого не сделал. Командующий Тихоокеанским флотом Федоров даже не вылетел из Владивостока в Петропавловск. Командующий группировкой войск и сил на северо-востоке РФ Гавриков находился в это время в Петропавловске, но тоже остался в стороне. Так же поступили военные начальники, прилетевшие из Москвы.
Ответственность взял на себя замкомандующего группировкой контр-адмирал Александр ЗАИКА - может, и не по рангу, но по долгу. По долгу чести.
Он-то и оказался впоследствии героем-«стрелочником». Вскоре после события контр-адмирал Заика был отстранен от должности указом президента и покинул Камчатку. Все остальные начальники остались на своих местах.
Вот какое совпадение: этот контр-адмирал, о котором все отзываются как о профессионале и порядочном человеке, тоже жил в Вилючинске - в городе, в котором живет капитан Аверин, оценивший свою честь в десять тысяч рублей, в городе, который ни за что никогда не покинет капитан Завражный, считающий делом чести восстановить имя и добрую память об английском контр-адмирале, в городе, на территории которого и покоится прах Дэвида Пауэлла Прайса.

Екатерина ГЛИКМАН
06.11.2006