Павел ковалевский. Отрывок, характеризующий Ковалевский, Павел Иванович

Таковы явления у прирожденных нейрастеников или у людей, унаследовавших от своих больных родителей неустойчивую нервную систему. Кроме вышеуказанных болезненных явлений, у нейрастеников развивается масса других и нет почти ни одного болезненного явления в области нервной системы, которое не могло бы проявиться у того или другого нейрастеника. И это весьма естественно. Нейрастения представляет собой неустойчивость отправлений всей нервной системы, с преобладанием в одном случае одних явлений, а в другом - других; поэтому нет ничего удивительного, что нейрастения представляет собою собрание всех болезненных явлений и нейропатологии.

Не нужно, однако, думать, что каждый нейрастеник воплощает в себе все вышеуказанные признаки; напротив, ни у одного из нейрастеников они не являются целиком, а только по частям в различных между собою сочетаниях, - вот почему каждый случай нейрастении довольно резко, по сочетанию болезненных проявлений, отличается от других подобных.

Тем не менее, при внимательном рассмотрении всех случаев нейрастении, между ними можно резко выделить две группы: в одной преобладает особенно умственная неустойчивость, а во второй - уклонения и болезненные проявления в области влечений, побуждений и чувства.

На первый взгляд нейрастеники первой группы представляются необыкновенно умными и всесторонне образованными людьми. Умственные их силы и способности чрезвычайно блестящи.

Они весьма чутки ко всем происходящим вокруг них явлениям. Жадно на все накидываются, быстро усваивают и энергично воплощают в себе. Ко всему они проявляют интерес, всем они быстро овладевают и во всем высказывают знание, опытность и компетентность. Такая всеобъемлемость и широта сведений невольно порождает мысль о необыкновенности и гениальности их умственных способностей. Их жизнь необыкновенно деятельна, их умственная работа чрезвычайно разнообразна и плодовита.

Но, строго разбирая умственную деятельность этих лиц, мы невольно поражаемся ее крайней поверхностностью. Эти люди быстро увлекаются чужими сообщениями и планами, без всякого контроля и критики их усваивают, принимают их за свои собственные им присущие, в тот же миг осуществляют эти планы и при малейшем затруднении покидают их. Быстрое увлечение и горячность в различных делах таких людей сопровождается не менее быстрым охлаждением и забвением предпринимаемого им дела. В силу такого легкомыслия, непостоянства, неспособности сосредоточиться и установиться на одном деле, они постоянно перескакивают от дела к делу, от предприятия к предприятию, от предмета к предмету. У них существует какая-то потребность к новизне и какой-то зуд перемены. Они только и могут существовать при таком порханьи и собирании не только верхушек, но даже крох от этих верхушек. При этом особенно поразительна полная бессвязность и отчужденность в предприятиях. Так, они от университета переходят к кузнице, от кузницы к производству кружев, от производства кружев к семинарии и проповеди, от проповеди к жандармерии, от жандармерии к производству селитры, от производства селитры к путешествию в Ахалтеке и проч. Такая разносторонность, всеобъемлемость, всезнание и одинаковое увлечение всеми этими предметами ярко выдает духовную немощность человека. Это будет в полном смысле слова импотенция ума, ибо эти люди, схватываясь за все, не доводят до конца ничего и своим вмешательством губят всякое начатое дело и предприятие. Если бы они могли исполнить все, предпринимаемое ими, то они были бы титанами ума и гениями мысли. К сожалению, всякое предприятие их быстро им надоедает, они с удовольствием его бросают и накидываются на новое, с большою неохотою и неприязнью оглядываясь на старое.

Разумеется, это болезненное состояние выражается тем ярче и тем шире, чем шире и мощнее деятельность человека и чем больше власти находится в его руках.

Для лучшей окраски этой болезненной картины и для отличия ее от гениальности, мы приведем два фантастических примера из мира властелинов народов.

Первый унаследовал могущественное и воинственное государство. Его дед и отец рядом победных войн доставили государству новые земли, несметные богатства, благосостояние стране, подчинение и боязнь соседей, могущественную и непобедимую армию, гениальных администраторов и полководцев, великих ученых и славные учреждения. Во главе этой мощи, славы и величия является он, молодой, энергичный, образованный, крепкий и сильный государь. При этой юной мощи, энергии и завидном положении подвластного ему народа, у всех соседей является опасливая мысль - ему мало всего этого. Он захочет попытать нового счастья, новой военной славы, новых земель, новых богатств… И он принимается за это. Принимается за это с храброй душой и неукротимой энергией… На пути, однако, стоят преграды… Эти преграды представляются в виде советников, старых сослуживцев его отца и деда, людей, закаленных в военной борьбе и устроении государства, - людей, покрытых гражданскими и воинскими доблестями, людей, чтимых не только гражданами отечества и тенью предков, но и соседними народами… Препятствие немалое.

Но что значит препятствие для человека энергии, пылкости и неутомимости!.. Старые советники летят в отставку. Выводятся люди новые, угодные повелителю. Происходит необыкновенная перетасовка лиц, должностей, ролей и положений. Начинается новый курс. Всюду властелин наблюдает неустройство, всюду неуспешность, всюду беспорядочность. И всюду энергичный и молодой повелитель стремится быть лично и исправить все лично. Он сочиняет новые законы. Он создает новое устройство армии. Он является архипастырем и проповедником, как «глас Божий на водах». Он составляет оперы. Он пишет балеты. Он переделывает школы. Он создает правила для рабочих. Он изменяет систему воспитания. Он летает по всему миру с дипломатическими переговорами. Он ревизует внезапно части армии и учреждения. Он так неусыпно, разносторонне и повсеместно занят, что в доме-то своем является самым редким гостем.

При такой мощи и всеобъемлемости ума, неутомимости энергии и личном участии во всем, можно думать, что он создаст всемирное государство, мир и золотой век.

Но повелитель не любит долго возиться с затеянными делами. Он удалил старых советников, но не заменил их новыми равными и достойными. Он расшатал учреждения старые, но не создал и не укрепил новых. Он подорвал старые законы, но не дал новых. Он уничтожил доверие к старой системе воспитания подданных, но не дал новой. Он пообещал изменение условий жизни рабочих, но не исполнил этого, Он на словах был велик, на деле же мал. Ибо у него не было выдержки, терпения, знания, умения, воли и понимания.

Такой повелитель нейрастеник не создаст государство, а разрушит его, - не укрепит, а расшатает, - не возвысит, а умалит, - не упорядочит, а взбаламутит.

Мы возьмем другого повелителя, столь же широко деятельного и широковластного.

Его область еще больше и обширнее. По наследству, однако, он получил неустройство и беспорядок. Во всех соседних государствах и более благоустройства, и более воспитания, и более порядка, и более богатства и более сформированные армии. В его государстве нет ни советников, ни людей образованных и ученых, ни опытных мастеров, ни заводов, ни фабрик, ни флота, ни торговли, - ничего такого, что ныне составляет цивилизацию и европеизм. Самый-то престол он захватил едва ли не с бою. Молодой орленок своим мощным умом усматривает, что его государство будет стерто и уничтожено, если он в нем не учредит тех знаний и образования, какие укоренились уже у соседей.

И вот этот мощный юноша, с столь же неутомимой энергией и непосидячестью, летает по всему свету с севера на юг и с востока на запад. Он лично все осматривает, он лично все изучает, он лично все заводит и устраивает. Он устраивает армию, он строит флот, он издает законы, он устраивает академию наук, он открывает типографию, он заводит фабрики и заводы, он вводит даже новый костюм для народа, он изменяет внешний вид людей, он производит реформы в церковной области, он ведет беспрерывные войны, он расширяет пределы отечества, он изменяет всю жизнь его, он делает из своего азиатского царства царство европейское и заставляет силою своей умственной мощи питать к себе уважение и почтение. И этот мощный лев шел не в уровень с требованиями и убеждениями своего народа, а против них. Он не продолжал путь славы и воинских преданий своей отчизны, а сам создавал и выполнял их. Он не имел поддержки своим мыслям и планам в окружающих старых и опытных помощниках, а лично выбирал и ставил себе помощников. Он не писал балетов и комедий, а заводил только театры. Он не изменял системы школьного воспитания, а заводил только школы.

И этот государь создал все.

В чем же разница лежит между первым и вторым?

В том, что первый быстро увлекался всеми предприятиями и столь же быстро с брезгливостью их бросал; а второй, начавши сам что-либо, все сам же доводил до конца с отеческою любовью к своему созданию и детищу. Первый не имел своей мысли, он схватывал чужую, мимолетно ее усваивал и столь же легкомысленно покидал; второй имел свою мысль, тщательно ее обдумывал и никогда не покидал. Первый, по своей умственной немощи, не мог жить всеми своими мыслями одновременно и перескакивал от мысли к мысли; второй все вмещал в своей голове, все приводил в связь и порядок и всему давал известное соотношение. Первый накидывался на внешность мысли, не погружаясь в ее глубину, - второй всегда изучал ее по существу. Первый никогда не знал дела в его частностях, - второй всегда изучал дело до мелочей и всегда мог быть во всем лично учителем от начала до конца.

Первый был умственный пигмей, - умственный нейрастеник, - второй умственный титан, - гений. Первый - сердитое бессилие, второй - мощь и сила…

Во второй группе нейрастении умственно люди представляются как бы здоровыми, зато в их характере, действиях и поступках усматривается масса неправильностей, отклонений и таких проявлений, в которых и сами больные раскаиваются и общество привлекает их к ответственности. Такие люди обнаруживают в одних случаях необыкновенную вспыльчивость, злость, кровожадность и склонность к истязаниям, в других случаях - страсть к пьянству, злоупотреблению морфием, опием и проч., еще в иных - страсть к картежной игре и собиранию ненужных предметов, еще иногда - стремление к дурному обществу, попрошайничеству, бродяжничеству, тяготению к тому же самому полу и даже половое влечение к животным. В некоторых случаях на таких людей нападают приступы беспричинного страха и тоски, - в других, напротив, бесповодного безумного веселья. Иногда они находятся в состоянии какого-то томления, возбуждения и ожидания, что вот-вот что-то с ними случится. И знают они хорошо, что ничего с ними не случится, а между тем ожидают его, - и случится именно что-то ужасное…

Помимо этого может быть масса и других явлений, так что перечислить их едва ли возможно. Обо всех этих вышеуказанных проявлениях болезни должно заметить следующее: никогда эти явления не бывают совместно у одного и того же человека. Только из наблюдения многих нейрастеников можно собрать и составить эту картину болезни. В действительности же у нейрастеников развивается одно какое-нибудь или несколько болезненных явлений, которые впоследствии могут смениться другими.

Явившись раз, тот или другой признак остается недолго, иногда несколько минут или часов, и затем исчезает, оставляя человека в здоровом состоянии, с тем, однако, чтобы на другой день, или через некоторое время, при неблагоприятных условиях жизни, появиться вновь.

Таким образом и в данном случае усматривается неустойчивость нервной деятельности, болезненные проявления страха, тоски, томления, ожидания, влечений и страсти при полном сознании их нелепости, болезненности, вредности и опасности и при полной неспособности им противостоять.

Как нейрастения, проявляющаяся преимущественно в области мыслительной, так и нейрастения самочувствия и страстей иногда могут сочетаться между собою частичными своими проявлениями и давать смешанную картину болезни.

Судьба нейрастении для различных случаев неодинакова: при благоприятных жизненных условиях и надлежащем лечении она может проходить и исчезать бесследно, или временно, - в других случаях, она может оставаться пожизненно, давая то более, то менее продолжительные светлые промежутки, - наконец, при неблагоприятных случаях она может иметь поступательное движение вглубь нервных и душевных заболеваний. Нейрастения служит прекраснейшею почвою для развития болезней нервной системы, удачнейшей канвой, на которой могут быть начертаны узоры и картины всевозможных заболеваний. На почве нейрастении может явиться эпилепсия или падучая болезнь, истерия, пляска св. Витта, всевозможные насильственные приступы страха и тоски и душевные заболевания.

Из душевных болезней на этой почве чаще других развивается первичное помешательство, или паранойя. В данном случае она нас наиболее интересует и потому мы постараемся проследить механизм ее возникновения из нейрастении и до полного ее развития в форме бреда преследования.

Что такое первичное помешательство или паранойя, об этом нами было подробно сказано в другом сообщении и останавливаться на этом вопросе теперь я считаю излишним.

Способы возникновения и развития паранойи на нейрастенической почве бывают очень разнообразны, - мы остановимся на наиболее частом из них. На почве нервной раздражительной слабости и нервной неуравновешенности, под влиянием каких-нибудь неблагоприятных жизненных условий, у больного развивается усиленное беспокойство, волнение, недовольство и усиленное ожидание, что с ним что-то случится и т. п. Больной ищет причины своего беспокойства. Ему кажется, что все окружающие лица относятся к нему как-то не так, как это было прежде. Всюду к нему замечается особенное внимание, особенное присматривание, особенная наблюдательность. Ни один его шаг, ни одно его движение, ни одно его препятствие не обходятся без того, чтобы окружающие не отнеслись к нему с особенною предупредительностью. Самые мысли его окружающими как бы угадываются и предусматриваются. Такое чрезмерное внимание со стороны окружающих не может не навести больного на размышление…

В действительности, разумеется, нет ничего подобного. Все относятся к нему и сегодня точно так же, как и вчера, но у больного существует особенное повышение восприятия внешних впечатлений, отражающееся на мысли об усилении внимания со стороны окружающих к его личности. Такое ошибочное и до некоторой степени даже ложное ощущение наблюдательности и представление о наблюдательности со стороны окружающих по отношению к начинающемуся параноику находит себе первообраз в явлениях обыденной жизни. Вчера мы были в поношенном сюртуке, сегодня в новом. Никто, разумеется, не обратил внимания на эту перемену; но нам кажется, что «я» стал как бы иным человеком, и все эту перемену замечают и все на нее отзываются вниманием и наблюдательностью. Так же бывает, когда мы подстригли волосы, надели новые ботинки, - когда у дамы на шляпке цветок перенесен слева направо, а бантик на три линии выше или ниже… Это явление обычное и всем хорошо знакомое. Оно-то и может служить нам примером и разъяснением того болезненного состояния, которое у параноиков выражается в форме усиленной наблюдательности к ним со стороны окружающих…

Итак, они подлежат особенному вниманию, особенной наблюдательности со стороны окружающих. Почему? Что тому причиною? Ответа на эти вопросы пока нет. Но это заставляет больных с своей стороны усилить внимание ко всему происходящему вокруг них. И вот они становятся ко всему в высшей степени подозрительными.

Будучи скрытными, замкнутыми, сосредоточенными в себе, параноики издали, незаметно для других, зорко наблюдают за всем и за всеми. И, к своему ужасу, они видят, что все вокруг них делается неспроста. Все их окружающее не в том виде, как это было прежде. Все это как-то изменено. Все делается не так, как было до сих пор. Разумеется, на деле изменилась не обстановка, а их способность восприятия, но они приписывают перемену окружающему и стараются отыскать ее причину. Подозрительность усиливается и наполняет все их существо. Больной постоянно ко всему приглядывается, больной вечно настороже…

Такая необыкновенная, болезненная подозрительность порождает в больных новое состояние - склонность все совершающееся относить к себе. Идет он по улице. Проходящий плюнул. Этот плевок служит выражением желания оскорбить его. У проходящих он слышит слова «он не надежен»…

Это я не надежен… Почему?.. Что я сделал?.. В чем не надежен?..

И вот является целый ряд мучительных вопросов: почему и как?

Больной читает газету. Пишут о неотложной необходимости извести сусликов, опустошающих поля Екатеринославской губернии.

Ну да, суслики… При чем тут суслики… Это «они» хотят извести меня?.. Я ведь Екатеринославской губернии…

Всякий кашель, всякое движение окружающих, встреча и т. д. истолковываются в смысле отношения к их личности. У таких больных, как говорят, развивается необыкновенный «эгоцентризм», т. е. такое душевное состояние, когда им кажется, что их «я» стало центром всего мира.

Но все это состояния подготовительные. Они могут быть или не быть. Если они и существуют, то в глубине души больного и для окружающих решительно незаметны. Только весьма опытный глаз врача психиатра может уловить их и путем весьма осторожных и отдаленных вопросов отчасти извлечь.

Для больных же эти состояния в высочайшей степени тягостны и мучительны. Они им не дают покоя ни днем ни ночью. Они их лишают сна. Они разрушают их душевный покой, разбивая отношения к самым близким и дорогим лицам: друзьям, родным, родителям, жене и детям…

К этому присоединяются иллюзии или ошибочные ощущения. Больные видят на лицах близких подозрительность, насмешку, презрение, порицание. В их голосе слышится оттенок недовольства, издевательства и проч. В пожатии руки они наблюдают особенную резкость и стремление оттолкнуть. Самый воздух носит в себе что-то особенное, подозрительное и неприятное.

Все это заставляет больных вести себя весьма осторожно, удаляться от греха и быть сосредоточенными в себе. Бесконечное оскорбление и обида порождается в их душе… За что такая травля? За что такое всеобщее над ним издевательство? Где ему искать помощи, поддержки, защиты и покровительства? Все против него. Все его враги. Все ему желают зла. Все его хотят извести. Беспредельная злоба и безграничная ненависть порождается у этих людей ко всем людям, особенно же к людям близким и прежде дорогим. Их несчастья для него приятны. Их страдания для него утешение. Их мучения для него живительный бальзам. Нет того зла, которого бы он не пожелал роду человеческому. Нет той лютости, на которую он не осудил бы весь люд. Нет той казни для людей, которая бы его удовлетворила.

Ибо это враги его. Все они его терзают. Все они его мучают. Все они желают извести его. Все это он видит. Все это он слышит. Все это он чувствует. Бред преследования в полном разгаре.

По временам он затихает. Порождаются мысли - да правда ли это? Не ошибаюсь ли я? Не даром ли я взвожу обвинения? И вот иногда могут явиться минуты недоумения, сомнения и раскаяния… Но, увы, эти минуты непродолжительны. Вновь приливает волна гнева, ненависти к роду человеческому и желания ему всех зол земных. Если бы такой человек мог залить землю кровью своих врагов, то высочайшим наслаждением для него было бы выкупаться и купаться бесконечно в этой крови. Эта кровожадность, зверство и изуверство - явление логическое, оно является естественным последствием тех страданий и мучений, которые такие люди переживают в своем бреде преследования.

При этом по существу своему такие люди могут быть или злыми, бессердечными и кровожадными людьми, - или же обыкновенными смертными, относящимися к кровожадности с обычным омерзением. В последнем случае кровожадные мысли находят себе сопротивление в общей природе человека, чуждой жестокости и кровожадности, - в первом случае жестокие мысли находят себе поддержку в жестокой натуре человека и тогда преступления таких людей отличаются необыкновенным зверством и жестокостью. Но каково бы ни было сочетание жестоких идей и стремлений кровожадности у параноика, он никогда не рискнет совершить эти зверства зря, ибо он знает хорошо, что за это последует жестокая кара.

Таков параноик в своем бреде преследования. Это зверь. Зверь беспощадный. Зверь кровожадный, готовый растерзать весь мир.

Но в этом человеке существует и другой человек, человек обычный, человек здоровый, живущий обычною жизнью и совершающий обычные человеческие деяния.

Па́вел Ива́нович Ковале́вский ( - 17 октября , Льеж) - известный психиатр , публицист и общественный деятель. Ректор Варшавского университета (1894-1897).

Биография

Эта книга, сочетавшая научность и популяризаторский стиль, на конкретных примерах из жизни Иоанна Грозного , Петра III , пророка Мухамеда , Жанны Д’Арк , Павла I , персидского царя Камбиза , Людвига II Баварского , Эмануэля Сведенборга и других раскрывает динамику различных психических явлений, показывает роль среды и наследственности в формировании личности.

П. И. Ковалевский являлся старшиной Русского национального клуба , членом Совета Всероссийского национального союза и членом Русского собрания .

Сочинения

Ковалевский П.И. Петр Великий и его гений. - СПб. , издание "Русского медицинск. вестника" : типография М. Акинфиева и И. Леонтьева, 1900.
Ковалевский П.И. Завоевание Кавказа Россией. Исторические очерки. - СПб. , 1911.
Ковалевский П.И. История России с национальной точки зрения. - СПб. , 1912.
Ковалевский П.И. Основы Русского национализма. - СПб. , 1912.
Ковалевский П.И. . - СПб. , 1912.
Ковалевский П.И. История Малороссии. - СПб. , 1914.
Ковалевский П.И. Психология Русской нации. - СПб. , 1915.
Ковалевский П.И. Психиатрические эскизы из истории. В двух томах. - М .: Терра, 1995. - ISBN 5-300-00095-7 , 5-300-00094-9.
Ковалевский П.И. Иоанн Грозный и его душевное состояние. Психиатрические эскизы из истории. - М .: Либроком, 2012.
Ковалевский П.И. . Судебная психиатрия. СПБ, 1902 г.

Напишите отзыв о статье "Ковалевский, Павел Иванович"

Примечания

Литература

Петрюк П. Т. // Психічне здоров’я. - 2009. - № 3. - С. 77-87.
Иванов А. .
Афанасьев Н. И. Современники. Альбом биографий. - СПб, 1909. - Т. 1.- С. 133.
Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия. Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. - М., 2001.
Садівничий В. Павло Ковалевський - редактор і видавець медичної періодики / Володимир Садівничий // Журналістика. - Вип. 11 (36). - 2012. - С. 114-123.
Савельев А. Н. // Золотой Лев. - 2005. - № 69-70.

Ссылки

Сидорчук И.В., Ростовцев Е.А.

Отрывок, характеризующий Ковалевский, Павел Иванович

Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.

Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.

Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.

Биография

П. И. Ковалевский являлся старшиной Русского национального клуба, членом Совета Всероссийского национального союза и членом Русского собрания .

Примечания

Сочинения

Завоевание Кавказа Россией. Исторические очерки. Санкт-Петербург, 1911
История России с национальной точки зрения. Санкт-Петербург, 1912
Основы Русского национализма. Санкт-Петербург, 1912
История Малороссии. Санкт-Петербург, 1914
Психология Русской нации. Санкт-Петербург, 1915
Психиатрические эскизы из истории. В двух томах. М., Терра. 1995. ISBN 5-300-00095-7 , 5-300-00094-9

Литература

Петрюк П. Т. Профессор Павел Иванович Ковалевский - выдающийся отечественный учёный, психиатр, психолог, публицист и бывший сабурянин (к 160-летию со дня рождения) // Психічне здоров’я. - 2009. - № 3. - С. 77-87.
Иванов А. Профессор-националист (к 75-летию со дня кончины П. И. Ковалевского) .
Афанасьев Н. И. Современники. Альбом биографий. - СПб, 1909. - Т. 1.- С. 133.
Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия. Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. - М., 2001.
Савельев А. Н. Нация: русская формула профессора Ковалевского // Золотой Лев. - 2005. - № 69-70.

Категории:

Персоналии по алфавиту
Учёные по алфавиту
Родившиеся в 1850 году
Умершие 17 октября
Умершие в 1931 году
Психиатры Российской империи
Члены Всероссийского национального союза
Члены Русского собрания
Русские эмигранты первой волны в Бельгии

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Ковалевский, Павел Иванович" в других словарях:

Психиатр. Родился в 1850 году. Окончил курс в Харьковском университете. Получил степень доктора медицины за диссертацию об изменении чувствительности кожи у меланхоликов. Был профессором психиатрии в Харьковском университете, затем ректором… … Биографический словарь

Профессор психиатрии; род. в 1850 г., учился в екатеринославской семинарии и в харьковском университете, где в 1874 г. кончил курс со степенью лекаря. В 1877 г. получил степень доктора медицины, защитив диссертацию об изменении чувствительности… … Большая биографическая энциклопедия

Кoвалевский Павел Иванович (18491923), психиатр, профессор Харьковского университета (с 1884). Труды по судебной психиатрии, о механизмах психической деятельности и др. Первое отечественное руководство по психиатрии (1880). В 1883 основал в … Большой Энциклопедический словарь

Профессор психиатрии, род. в 1850 г., учился в екатеринославской семинарии и в харьковском университете, где в 1874 г. кончил курс со степенью лекаря. В 1877 г. получил степень доктора медицины, защитив диссертацию об изменении чувствительности… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

КОВАЛЕВСКИЙ ПАВЕЛ - Иванович (род. в 1850 г.), психиатр, окончил Харьковский ун т. К. был первым профессором психиатрии в Харьковском ун те, а затем занимал кафедру в Варшавском и Казанском университетах; впоследствии читал курс судебной психопатологии на… … Большая медицинская энциклопедия

Содержание 1 Фамилия 2 Населённые пункты 3 См. также 4 Примечания … Википедия

1. КОВАЛЕВСКИЙ Александр Онуфрие вич (1840 1901), биолог, академик Петербургской АН (1890). Брат В. О. Ковалевского. Один из основоположников сравнительной эмбриологии и физиологии, экспериментальной и эволюционной гистологии. Установил общие… … Русская история

Запрос «Менделеев» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Дмитрий Иванович Менделеев Д. И. Менделе … Википедия

Содержание 1 Происхождение фамилии 2 Кузнецов 2.1 Кузнецов, Александр … Википедия

П. И. Ковалевский

Психиатрические эскизы из истории. Том 1.

ИОАНН ГРОЗНЫЙ

Часть первая

Каждый человек представляет известное количество вещества или материи, развивающей из себя соответственное число силы. Таким образом это будет единица вещества, порождающая известную соответственную также единицу силы. Эта единица вещества, соответственно химическому составу отдельных своих частей, порождает силу как простую, грубую, физическую, так и высшую, духовную, в виде проявлений мысли и чувства. Количество материи или вещества, получаемое каждым человеком для своего тела, и расположение отдельных его частей так похожи друг у друга, что невольно является вопрос о тождестве и подобии друг другу людей. При таком тождестве организации человека, тождестве количественном и качественном, весьма естественно порождаются мысли и о тождестве отправлений этой организации, значит, о тождестве силы физической и душевной людей.

Однако на деле оказывается, что люди довольно резко разнятся друг от друга как внешним обликом своей организации, так и обликами духовной и физической деятельности этой организации. Чем же обусловливается эта разница?

Два деятеля создают отдельного человека с его особенностями телесной организации, духовного облика и физической деятельности – наследственность и воспитание.

Нарождаясь на свет, маленькое человеческое существо является носителем организации своих родителей, следовательно, этот человек как физически, так и духовно должен быть повторением своих родителей. Но родителей два: отец и мать. Дети всегда похожи на своих родителей. Это верно. Но каждый ребенок представляет собой сочетание черт как отца, так и матери. Правда, в одних случаях этот потомок носит на себе преобладание черт отца, а другой раз – матери, тем не менее мы редко видим, чтобы дети носили в себе исключительно внешний вид и характер отца или же внешний вид и духовную организацию матери. Этим смешением в образовании в детях свойств отца и матери создаются первые начала личных отличительных свойств ребенка – его личной обособленности, его индивидуализации. На этом наследственном свойстве детей заимствовать от родителей черты, свойственные каждому из них, и соединять их в себе в новом сочетании в виде подобия двум своим предкам и зиждется способность рода человеческого совершенствоваться и вырождаться. Обыкновенно у наследуются от родителей детьми те черты их, которые в организме родителей были наиболее резки и наиболее устойчивы. Если родители в том или другом отношении представляли сходство, то эти черты в детях сочетались, усиливались и проявлялись резче и отчетливее, чем у каждого из родителей, при существовании противоположных черт в том или другом отношении, дети, приблизительно, унаследуют среднепропорциональную величину организации той или другой особенности.

Может случиться, что родители представляют сходство в чертах организации, способствующих совершенствованию ее: крепким телом, большим умом, необыкновенной энергией и т. д. Дети этих родителей являются на свет при весьма благоприятных условиях существования их организации, они также могут рассчитывать быть крепкими, умными, энергичными. Во всяком случае у этих детей гораздо больше данных быть таковыми, чем если бы с вышеуказанными свойствами являлся один только родитель. Иными свойствами обладают дети, если их родители слабы, болезненны, апатичны, сварливы и т. д. Такие дети уже от рождения намечаются в дань склонности к болезням и последующему вырождению.

Таким образом, наследственность предопределяет будущее детей в зависимости от организации и качеств их родителей. Прискорбно было бы смотреть на такую картину человеческого общества, если бы в его существовании наследственность играла роль единственную и исключительную. Тогда почти с математической точностью мы предрекали бы, что Ивановы должны вымереть, а Петровы забрать верх в обществе, Сидоровы колебаться между жизнью и смертью. В этом случае со всею своею наготою должен был бы выступить вопрос естественного подбора, причем родители всеми силами должны были бы заботиться только о том, чтобы своим дочерям выбрать крепких и сильных мужей, а все слабые должны были бы быть обреченными на погибель, как в Спарте. Такое положение дела слишком походит на конюшню и конский завод.

К счастью, в деле физической и духовной организации человека играет роль равную наследственности – второй деятель – воспитание, разумное воспитание в самом широком смысле – питания организма и его образования. Воспитание, путем упражнения, благоразумного питания организма и надлежащей обстановки в жизни данного молодого организма, может более или менее легко парализовать неблагоприятные особенности унаследованной организации данного человека, – оно же, при обратных условиях, может и погубить его.

Таким образом, наследственность и воспитание являются весьма важными деятелями в жизни человека, не только в смысле образования его индивидуализации, но и в смысле его существования вообще.

Что мы сказали вообще о существовании человеческого рода, то вполне применимо и в частности к его душевному здоровью.

Душевное здоровье или нездоровье людей обусловливается двумя главными моментами: наследственностью и условиями жизни, при которых человек растет, развивается и совершенствуется. Может случиться, что человек родится от совершенно здоровых родителей и в наследство получит крепкую и мощную нервную систему, – тогда представляется много данных к тому, что этот человек, при благоприятных условиях роста и развития, выйдет крепким, мощным и здоровым. Но может случиться и так, что родители больны нервно или душевно, тогда и дети их обязательно унаследуют от них нервную систему не крепкую, склонную к заболеванию и не способную идти, при обычных жизненных условиях, в уровень с человеком, унаследовавшим здоровую и мощную нервную систему – орган душевной деятельности. Таким образом, если бы в созидании душевного здоровья или нездоровья играла роль только одна наследственность, то уже с первого раза мы разделили бы род человеческий на две половины: на здоровых и обреченных на заболевание, на мощных и немощных, на годных к жизни и негодных, на чистых и нечистых. Но одна наследственная передача жизнеспособности нервной системы не имеет решающего значения для душевной жизни людей. Существует еще второй деятель, проявляющий весьма серьезное влияние в развитии унаследованных свойств и качеств и имеющий не меньшее значение, чем и наследственность.

Ковалевский Павел Иванович (1850-1930), психолог, религиозный деятель, эмигрант. Родился в 1850 г. в Харькове в семье священника. Окончил Екатеринославскую духовную семинарию и медицинский факультет Харьковского университета. Профессор психиатрии (1879-1894). Ректор Варшавского университета (1894). Заслуженный профессор. Был старшиной Русского национального клуба и членом совета Русского национального союза. Накануне революции в течение 2-х лет читал курс судебной психологии на юридическом факультете Петроградского университета. После революции был мобилизован в Красную армию главным врачом военного отряда, затем до 1924 г. работал главным врачом психиатрического и нервного отделения Николаевского госпиталя в Петрограде. В декабре 1924 г. получил разрешение на выезд за границу. В эмиграции в Бельгии (ок.1925). Проживал в г. Спа (Бельгия). В 1925 г. обращался к митрополиту Евлогию (Георгиевскому) с предложением прочитать курс психологии в Свято-Сергиевский православный богословский институт в Париже, однако преподавать в Свято-Сергиевском институте П. И. Ковалевскому, по-видимому, не пришлось. Скончался в 1930 г. в Бельгии.

Эта биографическая справка составлена по источникам:

Русские писатели эмиграции: Биографические сведения и библиография их книг по богословию, религиозной философии, церковной истории и православной культуре: 1921-1972 / Составитель Н. М. Зернов.- Boston: G. K. Hall & Co., 1973.
Письмо П. И. Ковалевского митрополиту Евлогию (Георгиевскому) от 5/19 апреля 1925 г. - ГАРФ. Ф. Р-5919. Фонд митрополита Евлогия (Георгиевского). Оп. 1. Д. 66.

Перепечатывается с сайта: http://zarubezhje.narod.ru/kl/k_014.htm

Ковалевский Павел Иванович (1849-1923), психиатр, публицист, идеолог русского национализма. Основатель первого русского психиатрического журнала. Профессор. Член Русского собрания. Член Всероссийского национального союза.

Проф. Ковалевский дал одну из наиболее исчерпывающих формулировок национализма: «В широком смысле национализм, - писал он, - духовное веяние, течение, направленное в данном народе, имеющее целью и задачею поднятие и совершенствование блага данной нации. Это будет национализм массовый, партийный… Но есть национализм и личный, индивидуальный, присущий природе каждого человека. Личный индивидуальный национализм - проявление уважения, любви и преданности до самопожертвования в настоящем, почтение и преклонение пред прошлым и желание благоденствия, славы и успеха в будущем той нации, тому народу, к которому данный человек принадлежит… Национализм может проявляться двояко: в форме национального чувства и в форме национального сознания. Национальное чувство есть прирожденное свойство человеческого духа, присущее каждому человеку от рождения и состоящее в инстинктивной необъяснимой животной любви к данному народу, к данной местности… Национальное сознание есть выражение определенно выраженного воззрения о любви к родине, ее славе, ее чести, величию и силе».

Исследуя национальную психологию русского народа, Ковалевский очень точно давал определения нации, национализму, национальному чувству и национальному самосознанию - понятиям столь существенным для общего мировоззрения.

«Нация - большая группа людей, объединенных между собою единством происхождения, - единством исторических судеб и борьбы за существование, - единством физических и душевных качеств, - единством культуры, - единством веры, - единством языка и территории…

Национализм - это проявление уважения, любви и преданности, до самопожертвования, в настоящем, - почтения и преклонения перед прошлым и желание благоденствия, славы, мощи и успеха в будущем - той нации, тому народу, к которому данный человек принадлежит…

Национальное чувство есть прирожденная принадлежность физической и душевной организации. Оно инстинктивно. Оно обязательно. Национальное чувство прирожденно нам так же, как и все другие чувствования: любви к родителям, любви к детям, голода, жажды и т. д…

Национальное самосознание есть акт мышления, в силу которого данная личность признает себя частью целого, идет под защиту и несет себя само на защиту своего родного целого, своей нации».

Господство русской нации в Российской империи Ковалевский выводил из права принесенных жертв, права пролитой крови за отечество. «Наши права на обладание этим государством, - писал Ковалевский, - есть права крови, вытекающие из крови, пролитой нашими предками, - права имущественные, вытекающие из затрат наших предков, проценты на которые нам приходится платить и поныне, - права исторических судеб родины, обязующие нас хранить целыми и невредимыми завоеванное предками».

По поводу панславистских идей, широко распространенных и обсуждавшихся в русском обществе 1910-х, Ковалевский писал следующее: «Союз славян мыслим, если Россия станет во главе его, - если русский язык станет общеславянским языком, - если русское дело станет общеславянским делом, - если не только Россия будет для славян, но и славяне для России».

Смолин М.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

В судьбе профессора Павла Ивановича Ковалевского тесно переплетаются наука, общественная деятельность и политическая публицистика.

Павел Иванович Ковалевский родился в 1849 году (по другим данным - в 1850) в городе Петропавловске Павлоградского уезда Екатеринославской губернии в семье священника. Окончил духовное училище, а затем Екатеринославскую духовную семинарию. Страсть к естественным наукам побудила его избрать иной путь. В 1874 он окончил медицинский факультет Харьковского университета. В 1877 после защиты диссертации он стал доцентом, а в 1884 - профессором кафедры психиатрии этого университета. В 1889 Ковалевский - декан медицинского факультета. В 1982 он назначается на должность ректора Варшавского университета. После тяжелой болезни в 1897 году Ковалевский вынужден оставить этот пост.

В дальнейшем профессор Ковалевский занимается издательской и научной деятельностью, а также участвует в работе ряда общественных организаций. Он издавал научные журналы, переводил труды зарубежных психиатров. Усилиями Ковалевского состоялся первый российский съезд психиатров и невропатологов. Он участвует в работе Института братьев милосердия, Комитет Красного Креста, а также становится старшиной Русского национального клуба и членом совета Русского национального союза. Кроме того, дачное владение Ковалевского под Новороссийском стало известным как образцовое винодельческое хозяйство.

Среди книг Ковалевского известны его профессиональные труды: "Руководство к правильному уходу за душевными больными", "Судебная психиатрия", "Судебно-психиатрические анализы", "Душевные болезни для врачей и юристов", "Психология пола", "Гигиена и лечение душевных и нервных болезней", "Основы механизма душевной деятельности", "Учебник психиатрии для студентов", "Сифилис мозга и его лечение", "Пуэрперальные психозы", "Мигрень и её лечение". Не менее известны исторические труды Ковалевского: "Народы Кавказа", "Завоевание Кавказа Россией", "История Малороссии", "История России с национальной точки зрения", "Психиатрические эскизы из истории". Роль Ковалевского как идеолога русского национализма только сегодня становится известной в русском общественном движении. Этому способствует публикация его трудов "Основы русского национализма", "Психология русской нации", "Национализм и национальное воспитание в России", почти век остававшихся в забвении.

После революции пожилой профессор мобилизован в Красную армию главным врачом военного отряда. Затем до 1924 г. (по другим данным - до 1923) работал врачом психиатрического и нервного отделения Николаевского госпиталя в Петрограде. Ковалевский первым определил прогрессивный паралич у Ленина. Этот момент стал переломным в его судьбе. До сих пор не ясно, стал ли Ковалевский жертвой, принесенной большевиками, чтобы скрыть диагноз, или все же смог выехать за границу в 1925 году и окончил свои годы в Бельгии в 1930.

Книга П.И.Ковалевского "Национализм и национальное воспитание в России" относится к разряду тех, которые не утрачивают свою актуальность многие десятилетия. Точно так же, как мы открываем сегодня философские труды других русских мыслителей начала и первой половины ХХ века - тех, кто основал русскую традицию социальной философии и удержал ее от небытия.

Профессор Ковалевский составил в 1912 году труд о нации, который не только находится в контексте самых острых современных проблем, но и является "классическим", образцовым для современной политической науки, которая только еще подбирается к понятию "нация" и робко применяет ее к России. Власть в лице своих первых лиц уже научилась произносить слово "нация", но до сих пор находится в неведении, что сие слово означает. Придворная политическая наука доказывает, что никакой нации нет, что это просто иное звучание слова "государство". Она взывает к власти: "Забыть нацию!". Но русская политическая наука уже освоила наследие своих предшественников, в ряду которых П.И.Ковалевский занимает одно из достойнейших мест.

Нельзя сказать, что у П.И.Ковалевского понятие "нация" обретает свою полноту и ясность в том виде, в котором это необходимо сегодня. Но он делает главное: говорит о нации не как о позднем историческом явлении, а как о явлении исконном. Эта трактовка глубоко отличается от либеральной, которая полагает социальное явление существующим только когда оно названо. Нет, нация в русской истории существовала с момента рождения. Вопрос лишь в том, чем ранняя форма отличается от зрелой.

Ковалевский рассматривает нацию как явление общности языка, веры и судьбы. А таковая общность у русских складывается к концу IX века. И пусть иго ставило под вопрос суверенитет русской нации, а Смутное время грозило полным устранением русского государства из истории, русская нация возродилась в начале XVII века и заняла ведущее положение среди самых выдающихся наций мира.

Надо различать, пишет Ковалевский, бытие нации и ее становление. Также следует видеть и историческую обусловленность черт нации. Проблема русской нации начала ХХ века, которую рельефно описывает мыслитель, состояла в таком переустройстве жизни, которое требовало личного достоинства гражданина и проникновение патриотизма во все поры общества не только в годы нашествий, но и в повседневной жизни.

Русские, следуя привитым им православием семейным формам солидарности и любви к истине, должны были дойти до солидарности общегосударственной, национальной и до истины социальной - до понимания жизни общества в его современных формах. Это означало углубление понятия нации и понимания национальной принадлежности - выход за пределы сельской и приходской общины и утверждения надклассовой солидарности в городской жизни, в университетах, в печати, в массовой всенародной армии.

Русские должны были в начале ХХ века освоить пространство духовной борьбы. Это ясно понимал профессор Ковалевский и другие русские мыслители-националисты. Увы, исторические обстоятельства и козни врагов русского народа не дали русской нации шанса войти в зрелые формы и бросили ее по ложному пути коммунистического строительства. В тяжкой борьбе против марксистского космополитизма русские смогли собраться в нацию накануне Великой отечественной войны и победить в ней. Но подорванные силы столкнулись с новой манипуляцией. Русским не давали возродиться как нации, и вплоть до нашего времени национальное строительство происходит вопреки власти, оставшейся сугубо антинациональной.

До сих пор гражданственность и национальность действуют порознь. Более того, гражданственность становится более безнациональной с повышением уровня образования. Образование, каким оно существует последние полвека в России, создает для гражданина больше поводов, чтобы клеветать на Россию, чем гордиться ею. Аналогичные явления видел в начале ХХ века и профессор Ковалевский, который указывал, что "школа убила Бога, убила национальность, убила государственность, убила общество, убила семью, убила человека". Как и в наше время, либеральное образование создавало из детей космополитов, как и в наше время роль учительства, разложившегося профессионально и нравственно еще на студенческой скамье, чрезвычайно велика в разрушении нации и государства.

Русский национализм - спасительное средство воссоединения национальности и гражданственности, средство становления современной политической нации, в котором патриотизм должен уступить место русскому национализму, а местнический «национализм» нерусских коренных народов России - перерасти в российский патриотизм. Для существования России важно общегражданское понимание, что Россия создана русскими людьми, и русский национализм - это национализм великой нации, который, конечно, должен воспитываться и восходить к высшим формам, изживая темную народную стихию. Другие национализмы в России могут быть достойны уважения, если сочетаются с лояльностью и верностью государству Российскому. Отсюда возникает формула и иерархия империи, которая есть союз дружественных национализмов при первенстве, лидерстве и покровительстве со стороны русских националистов. Не только российская, но и славянская общность может существовать только при русском лидерстве. Ибо для мира и мировой истории славянство воспринимается только через русских и русскую историю.

Либеральный расизм требует разорвать это русское единство, добиваясь деградации ясного русского мировоззрения и сведения его к диким фобиям. Русский национализм противопоставляет гнусным затеям либералов русскую солидарность, которая втягивает в свою орбиту всех патриотов России - пусть даже и нерусских по крови.

"Россия для русских" - эта формула Александра III в трудах профессора Ковалевского раскрывается и обосновывается. К огорчению клеветников, ищущих повода обвинить русское национальное движение во всех грехах, "Россия для русских" выступает как самая перспективная формула государственности не только для самих русских (мы разделяем уверенность П.И.Ковалевского, что русские - это триединство великороссов, малороссов и белорусов), но и для нерусских народов России, связанных с русскими общей судьбой. Ковалевский прекрасно видел многообразие "русскости", которое сегодня мы подчас перестаем замечать, сводя русское исключительно к родовым признакам. В "русскости" есть единство в православной вере, есть единство в памяти о величии России, есть единство в русском языке и русской культуре, в любви к Отечеству, есть связь русских в пространстве Русского мира - не только обладателей гражданства Российской Федерации, но и соотечественников.

Для профессора Ковалевского не было иной формулы Русской идеи, кроме Православия, Самодержавия и Народности. Принимая урок интеллектуальной честности и ученой глубины от выдающегося мыслителя и крупнейшего русского ученого, мы должны усвоить эту формулу и проникнуться ею до самой глубины души. Чтобы спасти Россию от небытия, подступившего столь близко, что многих скорая гибель Отечества и растворение русского народа в волнах миграции уже не удивляет и не пугает. Мы же должны бояться исключительно этого - гибели своей Родины, угасания русского рода. В Русской идее русских мыслителей начала ХХ века мы имеем развернутую идеологическую доктрину, с которой мы спасем Россию и продолжим свой род до конца времен.

Предисловие к переизданию книги П.И.Ковалевского

Перепечатывается с сайта: http://www.savelev.ru

Обложка книги П.И.Ковалевского.

Сочинения:

П.И.Ковалевский. Сифилис мозга. 1890.

П.И.Ковалевский. Мигрень. 1893.

П.И.Ковалевский. Судебная психиатрия. 1896.

П.И.Ковалевский. Национализм и национальное воспитание в России: В 2 частях. - СПб., 1912. 394 с. (Книга выдержала несколько изданий, в том числе - Нью-Йорк, 1922).

П.И.Ковалевский. Основы механизма душевной деятельности.

П.И.Ковалевский. Основы психологии человека.

П.И.Ковалевский. Психология женщины.

П.И.Ковалевский. Психология преступника (Имеется также французское издание).

П.И.Ковалевский. Наука, Христос и Его учение. - Брюссель, 1928. 146 с.

П.И.Ковалевский. Иоанн Грозный. //СПб.: типография М.И. Акинфьева, 1901.

П.И.Ковалевский. «Основы русского национализма»;

П.И.Ковалевский. «Психология русской нации».

Литература:

Спекторский Е., Давац В. Материалы для библиографии русских научных трудов за рубежом. - Белград: Т. I. 1931 (2-ое издание - 1972 г.).

Здесь читайте:

Погромы еврейские , организация которых приписывается черносотенцам.

Сокращения (в том числе краткая расшифровка аббревиатур).